Мир, заключенный таким образом, не мог продержаться долго, и даже Элагабал при всей низости своей души не мог править империей на условиях такой унизительной зависимости. Вскоре он попытался рискованным опытом проверить, каковы настроения солдат. Сообщение о смерти Александра и естественное подозрение, что он убит, так разъярили их, что поднявшуюся в лагере бурю удалось успокоить лишь благодаря появлению перед ними молодого любимца войск. Император, раздраженный этим новым проявлением любви солдат к его двоюродному брату и презрения к нему самому, рискнул наказать нескольких руководителей мятежа. Эта его несвоевременная суровость сразу же погубила его любимчиков, его мать и самого тирана. Разгневанные преторианцы зарезали Элагабала, протащили его изуродованное тело по улицам города и выбросили в Тибр. Сенат заклеймил его память вечным позором, потомство подтвердило справедливость сенатского постановления.

В комнате Элагабала преторианцы возвели на трон его двоюродного брата Александра. Его родство с семьей Севера, чье имя он принял, было такое же, как у предшественника; его добродетели и грозившая ему опасность уже привлекли к нему сердца римлян, а охотно проявивший щедрость сенат за один день передал ему все титулы и полномочия императора. Но поскольку Александр был скромным и послушным долгу юношей, которому исполнилось всего семнадцать лет, бразды правления оказались в руках двух женщин – его матери Мамеи и его бабки Мезы. По смерти Мезы, которая недолго прожила после возведения на престол Александра, Мамея осталась единственной правительницей империи от имени сына.

Во все времена более мудрый или по меньшей мере более сильный из двух полов силой присваивал себе право на власть в государстве, а противоположному полу оставлял заботы и удовольствия домашней жизни. Однако в наследственных монархиях, особенно в нынешней Европе, рыцарственность и законы о престолонаследовании приучили нас делать из этого правила необычное исключение: женщину часто признают абсолютной монархиней огромного королевства, в котором ее посчитали бы неспособной исполнять даже самую низшую должность, как гражданскую, так и военную. Но поскольку римские императоры продолжали считаться полководцами и должностными лицами республики, их жены и матери, хотя и были выделены из прочих почетным именем Августа, никогда не разделяли с императором почести, предназначенные лично ему; и воцарение женщины показалось бы невероятным кощунством тем ранним римлянам, которые женились без любви, а любили без тонкости чувств и уважения. Правда, горделивая Агриппина надеялась разделить с сыном императорскую власть, которую сама отдала в его руки; но ее безумно честолюбивые замыслы, ненавистные всем гражданам, небезразличным к достоинству Рима, были разрушены благодаря ловкости и стойкости Сенеки и Бурра. Здравомыслие или безразличие последующих правителей удержали их от того, чтобы оскорблять подданных, идя наперекор их предрассудкам, так что лишь развратный Элагабал первым обесчестил постановления сената, поместив на них рядом с именами консулов имя своей матери Соэмиды, которая подписывала акты законодательного собрания как его постоянный член. Ее более благоразумная сестра Мамея отказалась от этой бесполезной и ненавистной людям привилегии; был издан закон, в торжественных словах навсегда исключавший женщин из сената и посвящавший подземным богам того несчастного, кто нарушит этот запрет. Непомерное честолюбие Мамеи заставляло ее добиваться подлинной власти, а не показного блеска. Она полностью и прочно владела душой сына и в своей материнской привязанности не терпела для себя соперников. Александр с ее согласия женился на дочери одного патриция, но его уважение к тестю и любовь к императрице оказались несовместимы с нежной любовью или интересами Мамеи. Патриций был казнен по готовому рецепту – обвинен в предательстве, а жена Александра – с позором изгнана из дворца и сослана в Африку.