Пол Вархола:
С утра по воскресеньям мы ходили в церковь. Вроде километров за восемнадцать. Тогда она была греческой католической. Сейчас ее византийской католической называют. Воскресенье был день покоя. И ножниц в руки нельзя было взять по воскресеньям. Только в церковь, потом меняешь одежду для церкви и никаких игр или чего подобного. У моего отца с этим было очень строго. И мама ничем не занималась. Даже не шила. Он был суров. Запрещалось даже ножницы взять, чтобы обстричь что-то. А если в церковь в воскресенье не пошел, то и из дома не выйдешь. А у нас ни радио, ничего, чего делать-то? Мама нам рассказывала истории.
Его брат Джон говорил:
Воскресенье было радостным событием, раз телевизора или радио у нас не было, то люди ходили друг к другу в гости. На первом месте была религия. Все выходцы из Восточной Европы тут были очень дисциплинированны. Мама утверждала, что походы в церковь любила больше обычной жизни. Никогда не верила в богатство, верила, что только добродетельность может сделать счастливой. Думаю, религия сформировала характер Энди. Нас учили не обижать никого, стараться все делать правильно, верить, что мы тут ненадолго, сохранять свои ценности, духовное, потому что все материальное останется позади.
Грекокатолическая церковь также была центром русинской общественной жизни. Это еще больше удалило Вархолов от большей части их соседей, римских католиков, но подобная изоляция от общины значительно смягчалась многолюдностью семей Вархолов и Завацких. К моменту переезда в 1930 году в жилье посвободнее, на Билан-стрит, 55, что в нескольких кварталах от Орр-стрит, лучшей подругой и соседкой Юлии стала ее сестра Мария, а еще два брата и другая сестра жили неподалеку в Линдоре. Брат Андрея Йозеф тоже жил по соседству. У всех этих братьев и сестер были свои семьи, что помещало Энди в обширную дружественную сеть из теть, дядь и двоюродных сестер и братьев, тесно общавшихся друг с другом все его детство.
Юлия и Мария вместе пели на свадьбах, крещениях, похоронах и постоянно вспоминали свою прошлую жизнь в Микове. Мария была застенчивой и нервозной, уже с небольшими проблемами с алкоголем; Юлия – неизменно говорливой общепризнанной любимицей. Дочь Марии Юстина (Тинка) приходила в гости и играла в семью с Джонни-папой и Энди-ребенком, а Джон вспоминает: «У нас с Энди был на крыльце цыпленок в качестве питомца, пока мать его на суп не пустила».
Андек, как его звала мама, быстро проявил себя необыкновенно энергичным и умным. Это был пухлый живой ребенок, и сразу заметили, что схватывал он все быстрее братьев.
Энди питтсбургский родился в реальности Иеронима Босха, воплощенной в наши дни. Все находилось в постоянном и быстром движении. Расположенный в верховье трех рек, город был важным посредником между Востоком и Западом, а еще производил уголь и сталь, необходимые для промышленности Америки. Паровозы пыхтели туда-обратно днем и ночью, издавая пронзительные свистки. Суда тарахтели вниз и вверх по оранжевой и серой рекам, выгружались и загружались, их сигналы разрезали темный мрак неба. Разнообразные механизмы заводов кричали, охали и скрежетали индустриальную оперу из преисподней. Сотни тысяч рабочих сновали между фабриками, доками, шахтами, барами и постелью. Движущиеся картинки о воплощенном капитализме. Взяточничество на всех уровнях администрации было так распространено, что права регулярно ущемлялись. И между тем Питтсбург был, даже для Вархолов, живым, энергичным, увлекающим и пестрым городом, дрейфующим среди моря постоянных прибытий и отправлений, торговли, политики, секса, алкоголя и корысти. Больше нигде в Америке газет на иностранных языках не выпускали.