– Тогда ладно, – кивнул Котов.

Он проводил их на железнодорожный вокзал, до поезда Поросюковой был час, до поезда Орлова три.

– Может зайдем? – взглядом кивнул Борис Николаевич в сторону вокзальной кафешки.

Таисья Алексеевна брезгливо сморщилась, но Орлов тут же убедил ее, что это очень даже замечательная идея.

– Вы чего будете? – деловито спросил Котов.

– Не знаю даже… Купите шоколадку, – сказала дама в надежде, что шоколадка в обертке и никакие микробы на нее попасть не могут.

Борис Николаевич купил большую шоколадку, к вящему ужасу Таисьи Алексеевны развернул ее и разломал на дольки своими руками, про которые она пребывала в полнейшей уверенности, что он их никогда не моет.

– Угощайтесь! – широким жестом указал и проректор на разломанную шоколадку и кофе в пластиковых стаканчиках.

Председатель комиссии полузакрыв глаза оторвала кусочек обертки и двумя пальцами взяла одну дольку, долго думая, стоит ли ее есть…

До отхода поезда оставалось уже пятнадцать минут. Котов деловито собрал разломанные кусочки шоколадки и протянул их Таисье Алексеевне:

– Возьмите в дорогу!

– Нет уж, вы себе домой возьмите! – не выдержала она.

– А что можно? – обрадовался Борис Николаевич. – Дело в том, что я вас не на свои угощаю. Я завтра к родственникам в гости пойду, будет, что им подарить.

Проводив председателя комиссии, Котов и Орлов отправились в ресторанчик, находившийся неподалеку от вокзала. Там их трапеза была не столь спартанской – бутылка коньяка и бутылка водки, солянка, жареное на углях мясо, восемь салатов, курица, селедка, картошка, чай с тортом.

Немного выпив, Орлов стал разговорчив. Один из его рассказов Борис Николаевич смог запомнить. Григорий Алексеевич участвовал в проверке какого-то вуза в одной из национальных республик. Составив несколько протоколов об административных правонарушениях по итогам проверки, Орлов отдал их ректору со словами, что нужно передать их в суд.

– Сейчас поедем, дорогой! – тут же кивнул тот.

– Зачем поедем? – растерялся Орлов. – Их нужно просто отдать секретарю…

– Не, дорогой, так дела у нас не делаются. Судья мой двоюродный брат, он обидится…

Растерянный Григорий Алексеевич смотрел, как ректор звонит судье; затем на черном лимузине они подкатили к зданию городского суда. Их встретил сам председатель – федеральный судья в черной мантии, который тут же сказал:

– Вах, вах, дорогие, как хорошо, что приехали. Что за дела?

Посмотрев на бумаги, он уже мрачно посмотрел на Орлова так, что тому стало не по себе:

– Это на кого протокол? На Омара протокол? Но он же хороший человек!

Григорий Алексеевич стал оправдываться, что хороший человек, будучи руководителем юридического лица, несет определенную ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации…

– Скажи: что он нарушил? – перебил его судья.

– Федеральный закон об образовании…

– Есть такой закон? Не может быть! Покажи!

У Орлова сначала дар речи пропал, но потом он терпеливо показал председателю суда федеральный закон и пункты, которые были нарушены. Через три часа судья грозно посмотрел на двоюродного брата и патетически воскликнул:

– Омар! Почему ты меня не спросил? Я бы тебе сказал, что ни в коем случае нельзя так делать!

– Так вы же сами не знали, что есть такой закон… – не выдержал Григорий Алексеевич.

– Я все знаю: я судья! – с исполненным достоинства видом заявил председатель суда.

…Проверка тогда завершилась для университета благополучно, но нервов пришлось много потратить. Размышления Акакия Мардариевича прервал звонок по мобильному телефону: звонили из Министерства образования и науки.