У Чуковского способность совершать много движений была развита лучше, чем у Блока, например. Поэтому он выжил в Питере в 1920-21 году, а Блок, например, нет. Просто физуха была лучше и жажда жизни сильнее развита. Чуковский бегал по жирным комиссарам, которых ненавидел всей душой, и клянчил у них то селедочку, то морковочку, то десять картофелин, и все тащил своим «птенцам». А Блок не то, чтобы гордый был, но очень медлительный, не жилец.

Условно говоря, есть известная схема выживания «Бей, или беги!» Чуковский всегда или бил, или бежал. Блок не бил и не бежал, и умер.

Есть еще схемы «Воруй, но делись!» и «Жалуйся, вопи!» Тогда ты всем надоешь и вовремя успеешься смыться. «Воруй, но делись!» – схема красных комиссаров эпохи преднэпа. «Жалуйся, вопи!» – схема Гиппиус и Мережковского. Она тоже рабочая.

Во время новогоднего корпоратива профессор Сомов сидел на кафедре и жевал фольгу от шоколадки. Щукин подошел к нему и сел рядом.

– Вот смотри! – пожаловался Сомов. – Я же умный! Про всякого постороннего человека я сразу могу всё сказать! Например, вот той студентке могу сказать: «Ты всех пугаешь своими метаниями! Первых трех человек, которые тебя полюбят, ты бросишь! А потом тебя больше никто не полюбит, ты будешь ныть и всем надоедать! Успокойся! Не бегай, умоляю, и всё будет хорошо!» Но она не послушается, будет бегать и биться о стены.

Вот той могу сказать: «Не будь такой вялой! Не спи на ходу! Почему бы тебе немножко не поврезаться в стены? Чуть-чуть смелее надо быть». Вот тому парню могу сказать: «Ты думаешь, что ты самый хитрый, а все тупые? На самом деле, жизнь как-то так поворачивает, что у хитрых никогда не прокатывает…»

– Ну? – сказал Щукин.

– Что ну? Баранки гну! – огрызнулся Сомов. – А вот теперь спроси: почему если я умный, я ем фольгу от шоколадок?

– Ну и почему ты ее ешь?

– А вот не знаю! – вздохнул Сомов. – Видимо, есть столько разных градаций ума, что никто никогда не знает, кто реально окажется умнее и какая стратегия выигрышнее. Заметил в храме, что все хорошо бывает не у тех, кто умнее, а кто радостнее, доверчивее и проще. При этом они даже «Шакалат» могут писать через «а», это вообще ни на что не влияет, а даже, скорее, идет бонусом.

– Во! – сказал Щукин обрадованно. – Ты, наконец, ответил на мой вопрос!

– На какой? – напрягся Сомов.

– На вопрос студентов, какое образование является лучшим. Правильный ответ: любое, кроме высшего!

Доценту Воздвиженскому нравилась преподавательница Пафнутькина. Но она была дико замороченная. Например, попросишь Пафнутькину: «Дай мне, пожалуйста, чашку!» Пафнутькина на три часа задумается, а потом начинает зудеть: «Если я дам тебе чашку, ты подумаешь, что… Но если я не дам тебе чашку, то ты подумаешь другое. Но в то же время какой-то поступок я должна совершить? Быть может, мне дать тебе чашку в общечеловеческом смысле? Но тут вопрос: почему ты попросил чашку, а не тарелку? Ведь нужна была тебе тарелка? Или все же чашка? Вот в чем вопрос!»

Доцент Воздвиженский начинал выть и бегать по потолку.

Такое бывает, – спрашивал он у Щукина, – что женщина тебе нравится, но при этом дико тебя бесит? Просто хочется ее на луну забросить. Но я одного не могу понять: Пафнутькина – тупая или дико умная? Видимо, это для меня главная загадка.

– Женщины – существа загадочные, – сказал Щукин. – Я тоже всю жизнь в таких вещах путаюсь. Но ведь за плечами у Пафнутькиной – два миллиона лет эволюции. Как-то же она не вымерла до сих пор?

Воздвиженский кивнул, и оба ученых призадумались.