– Приветик! Как дела?

– Джейсон! – Она как будто выдохнула все свои опасения, ее лицо расслабилось, напряжение в теле исчезло. Рут улыбнулась. – Как ты там?

Рон с ужасом наблюдал, как она минут пять общалась со своим братом, обращаясь при этом к сморщенной оболочке старухи, поддерживаемой шестами, а этот труп отвечал ей голосом мальчика-тинэйджера.

После того как Рут и Джейсон попрощались, Луис повернулся к Рону.

– Твой черед, – сказал он.

– Что? – Вконец запутавшийся и испуганный Рон поднял на него глаза. – Мне… мне просить нечего.

– Все неофиты должны что-то попросить у Сатаны.

– Иди ты в задницу, – ответил Рон, вставая. – Я не ваш неофит, и я ни о чем не прошу. Я ухожу. – И с этими словами он взбежал по ступенькам.

Ничего подобного.

Он хотел, но не смог.

Вместо этого медленно, на коленях, выполз вперед, не поднимая глаз и стараясь не смотреть во ввалившиеся глазницы Матери-Наставницы, и чувствуя при этом, что глаза всех присутствующих сфокусированы на нем. Голова была совсем пустой, ни единой мысли, но Рон чувствовал, как на него давят члены братства и другие студенты. А еще он чувствовал любопытство, исходившее от Сатаны.

– ПРОСИ, ДА ОБРЯЩЕШЬ.

Но ему не о чем просить!

– ПРОСИ.

– Хо… хочу, чтобы у меня появилась девушка, – пробормотал Рон.

– СДЕЛАНО.

И комната изменилась.

После жуткой напряженности общения с Сатаной Мать-Наставница казалась теперь просто душкой. Луис с несколькими старшими членами братства еще какое-то время общались с ней тихими, уважительными голосами, а она отвечала ломающимся пергаментным шепотом, после чего всем разрешили встать и выйти.

Оказавшись в безопасности наверху, Рон пролетел через кухню, гостиную, мимо все еще работающего телевизора и выскочил из дома братства. Из других домов доносились шум, крики, смех и мелодии с тяжелыми басами. Появилась еще одна полицейская машина; четверо придурков, расставив ноги, опирались руками на автомобили под присмотром двух полицейских.

Грудь Рона сдавило, голова кружилась, а крохотная, но ответственная частичка его мозга напоминала ему о том, что никакой информации он так и не собрал.

Сквозь весь этот хаос журналист добрался до своей машины. Забравшись внутрь, бросил блокнот на пассажирское сиденье, включил зажигание и отъехал.

Домой он вернулся в полной тишине и, прежде чем заснуть, сложил руки на груди и помолился. Первый раз за десять лет.

Но он знал, что никто его не услышит.

Утром его разбудил телефонный звонок.

Звонила Рут с предложением встретиться.