С. П. Меркурьев. 1992

За два года, что я была проректором по учебной работе, я уже лучше узнала Университет – и его петергофский комплекс, и Василеостровский. У меня были добрые отношения со Станиславом Петровичем… Словом, я согласилась стать первым проректором.

Те семь с половиной лет, которые мы проработали со Станиславом Петровичем, были прекрасными! Работа с ним приносила огромное удовольствие и удовлетворение. Он был очень талантливым человеком. Он стал деканом физического факультета в 35 лет, ректором Университета – в 41 год. Спустя всего пять лет – полным академиком. Он был самым молодым деканом за всю историю физического факультета, одним из самых молодых профессоров и самым молодым из более чем девятисот ректоров советских университетов. Направлениями его научной деятельности были математическая и вычислительная физика, численные методы решения задач рассеяния. И, будучи ректором, Станислав Петрович не оставлял научной работы. Раз в неделю он устраивал выездное заседание своей кафедры в Главном здании, по вечерам, после полного рабочего дня.

Он понимал, что Ленинградский университет нужно показать миру. Мир должен понять, какой это Университет. Станислав Петрович часто ездил за границу, налаживал связи с зарубежными университетами. Благодаря ему у нас и сегодня продолжается сотрудничество со многими ведущими университетами мира. Он был единственным ректором, который мог обходиться без переводчиков в ходе международных встреч. Станислав Петрович прекрасно владел тремя языками: французским, английским и немецким, мог изъясняться на испанском и итальянском.

Заслуги С. П. Меркурьева в обновлении университетского образования были отмечены избранием его в руководство Конфедерации конференций ректоров Евросоюза и вице-президентом Евро-азиатской ассоциации университетов. Он был почётным академиком Королевской академии естественных наук и искусств Барселоны, почётным доктором ряда ведущих зарубежных университетов.

С. П. Меркурьев, А. А. Собчак. 1990-е гг.

А меня он оставлял «на хозяйстве» в России, давая мне при этом полную самостоятельность. А иногда очень хотелось спросить, что он думает о той или иной проблеме… И тогда я могла прийти к нему и сказать: «Вот сейчас сядьте, ничего не говорите, а только ответьте на мои вопросы, правильно ли я делаю то или иное дело».

Прекрасно, что был человек, с которым можно посоветоваться. И я поняла, как трудно быть тем, кто за всё отвечает. Да, ты можешь советоваться с коллегами, но всё равно ты за всё отвечаешь сам…

Работа со Станиславом Петровичем была яркой, творческой, было много очень интересных проектов. Раз в неделю проводилось ректорское совещание (сенат). И раз в месяц проходил учёный совет, который обязательно вёл ректор.

Надо сказать, что уже в то время наблюдалось противодействие ректору и его свободным демократическим взглядам со стороны некоторых профессоров. Поскольку Станислав Петрович часто бывал за границей, в его отсутствие ректорские совещания проводила я. И обычно, когда я приходила в Петровский зал, чтобы начать совещание, сразу же задавался вопрос: «А ректор-то где?» Я рассказывала о том, где ректор и что он делает, и продолжала заседание.

На моих глазах Станислав Петрович принимал очень важные решения. Он был демократом в лучшем и самом широком понимании этого слова.

С людьми, которые приходили к нему на приём, он просиживал часами, невзирая на строгий график, по которому одного посетителя надо принять в 16 часов, а другого, скажем, в 16.15. С ним легко можно было поговорить, когда он шёл по коридору. По вторникам мы находились в Петергофе – «Петергофский день». Иногда – только я. Иногда – мы вдвоём.