Андрей стиснул кулаки и промолчал. Возразить ему было нечем.

– Короче говоря, даю тебе карт-бланш, Андрюша, – процедил Кошарский. – Я хочу, чтобы Березин на коленях приполз ко мне, сжимая в одной руке вступительный взнос, а другую протягивая за членским билетом Гильдии.

Кошарский неторопливо натянул перчатки, вздохнул и совершенно спокойно закончил:

– Ладно, заболтался я с тобой. Жена, должно быть, заждалась. Да и водитель наверняка уже уснул в машине, меня дожидаясь. А тебе пора переодеться, а то от тебя скверно пахнет… Всего хорошего, Андрюша. Спокойной ночи, дружок.

Андрей послушно оскалился в ответ, проклиная своего заботливого начальника.

Едва лишь за Кошарским закрылась тяжелая входная дверь, Андрей выскочил из конторки и бросился в хозяйственную кладовую. Оставаться на вахте в пропахших мочой брюках он не больше не мог. Прежде, чем он сможет принять душ, надо было отыскать хоть что-нибудь на смену.

Отперев кладовую, Андрей щелкнул выключателем и окинул беглым взглядом большую комнату, которую едва-едва освещала совсем слепая лампочка. Пахло пылью и непросохшими половыми тряпками. Приглушенно ругаясь, Андрей пробрался через нагромождение вставленных одно в другое ведер, штабеля картонных коробок, мешков и пакетов. Покопавшись, он отыскал широкие линялые синие брюки, заляпанные во многих местах разноцветными каплями масляной краски. Все лучше, чем ничего.

Андрей быстро переоделся и вернулся на пост.

В темном вестибюле было прохладно и пусто. Все, кому следовало уйти, давно ушли.

Когда из-за колонны неожиданно выскочил оборванный паренек в черной куртке, скособоченных сапогах и шапочке с помпоном, Андрей, не желая тратить слова, грозно пошел на непрошенного гостя с намерением вытолкать его взашей, рывком хватил за грязный воротник…

– Эй, ты чего?! – заверещал паренек, и Андрей, переведя дух, с изумлением понял, что не узнал в оборванце собственного сына.

– Ну ты сегодня вырядился… – опешил Андрей. – Это уже слишком…

– Ты же сам послал меня… повертеться возле них, – пояснил Шурка с тревогой. – Ты что, не помнишь?

– Помню. Ну и как? – скептически усмехнулся Андрей. – Есть результат?

– Этот длинноволосый – жмот. А стриженный ничего… Вот! Добыл пять баксов, – довольно улыбнулся Шурка и полез в карман. – Пап, у нас какой курс нынче?

– Бес его знает, – нервно фыркнул Андрей. – Везунчик ты у меня, Шурка.

– Пап, ты что такой? Что-то не так? – опять встревожился Шурка.

– Все в порядке. Иди-ка, смой эту грязь… – Андрей брезгливо сморщился, проведя пальцем по щеке сына.

– Можно, я с тобой посижу? – с надеждой спросил мальчик, кивнув на конторку.

Но Андрей категорически покачал головой, и Шурка, вздохнув, поплелся в служебку.

Входные двери заскрипели вновь.

Невысокая, тонкая, как стебелек, женская фигурка застыла у лестницы.

– Елена? Ты зачем здесь? – удивился Андрей.

– Джан еще тут? – нетерпеливо отозвалась она. – Я звонила ему, телефон отключен.

– Он уехал десять минут назад… Где ты шляешься? Он считает, что супруга его дома заждалась, – съязвил Андрей, вдыхая сильный аромат вечерних духов.

– Я была в театре, – невозмутимо ответила женщина.

– Ой ли?

Елена и вправду была в нарядных, но слишком легких для конца октября туфлях и в элегантном вечернем платье, которое виднелось под небрежно наброшенным плащом.

– Тебе предъявить билет? – засмеялась она.

– Джану предъявишь… Не для того я вас свёл, чтобы ты, дура, своими похождениями все испортила! – заорал Андрей.

– Ты что себе позволяешь? – тихо и брезгливо спросила Елена. – Я прекрасно понимаю свою высокую миссию. Нечего на меня кричать… К тому же я действительно была сегодня в Мариинке.