Пока мы вели светскую беседу с аборигеном, Катя успела забрать пакет и пойти готовить завтрак. Теперь на двух огромных чугунных сковородах она жарила блины. Запах стоял такой, что живот жалобно заурчал.

– Чайник ставь, – сказал я Рамилю. – И заваривай наши остатки. Надо экономить. А вечером, в самом деле, к этому Сергеичу сходим.

Румяная стопка росла на глазах. Катя как-то успевала еще смазывать блины маслом, проявляя чудеса ловкости.

– Давно я блинов не ела, – за столом оказалась Терлецкая.

– Ты возьмешь их из рук ведьмы? – с издевкой спросила Зыбунина.

Светка закусила губу, но ничего не ответила. Оно и понятно, быть гордой девушкой с принципами лучше всего на сытый желудок. Но мне было не до того. Рамик, которого еще Якут замечал на следопытстве за хороший глаз, придвинулся и зашептал на ухо:

– Стремный этот Борис какой-то.

– Чего стремного?

– Видел усы у него? По бокам седые, а в середине желтые. Так бывает, когда человек много курит.

– Согласен. Курение – страшное преступление.

– Ты не понял, усы у него желтые, а ногти на пальцах – нет. У меня картатай всю жизнь курит, я знаю, о чем говорю.

– Кто курит?

– Дедушка по-вашему.

– Ну мне он тоже показался странным. С другой стороны, продуктов дал.

– Ты видел, как он на Светку смотрел?

– Ну она девка красивая, – я пожал плечами.

В этот самый момент Катя пристально посмотрела на меня. Аккурат между переворачиванием блинов. Услышала наш шепот, что ли? Одно слово, ведьма.

Ели мы молча. Во-первых, и говорить особо не хотелось. Во-вторых, блины были действительно жуть какие вкусные. Я последний раз такие ел… постарался вспомнить, когда, и не смог. Дядя Коля больше готовил какие-нибудь омлеты-яичницы, ну и мясные блюда. А блины делала лишь мама.

– Ладно, пойдем осмотримся, – сказал я, когда с завтраком было покончено.

– Вот так всегда: полчаса готовишь – сметают все за пять минут, – протянула Зыбунина.

– Спасибо, Екатерина, было очень вкусно, – неожиданно сказал Аганин.

– Да, спасибо, – добавил Куракин, вставая.

– Спасибо, – буркнул я, чувствуя, что краснею. Да, как-то неудобно получилось. Даже высокородные поблагодарили ведьму за завтрак, а я что-то лопухнулся.

– Куда пойдем? – спросил меня Рамиль, когда мы выбрались наружу.

На улице стало заметно лучше. Солнце уже поднялось, застенчиво нагревая землю. Мы были сытыми. На небе ни облачка. Казалось, живи и радуйся. Но нет же, надо ловить юдо.

– В лес пойдем. Там же водятся «волки», – я сделал пальцы кавычками. – Идем друг за другом, если кто что увидит – говорит.

Вообще это можно было бы даже назвать приятной прогулкой. От деревни в лес вела одна-единственная тропка, так что ошибиться мы попросту не могли. Вот только никаких конкретных ориентиров здесь не было. Ни мест преступления, огороженных ленточкой, ни кровавых следов. Такое ощущение, что в МВДО ни ментовских сериалов по «НТВ» не смотрели, ни в третьего Ведьмака не играли.

Проплутав без особых успехов пару часов по лесу, мы выбрались к реке. Не бог весть какой, вброд можно перейти. Как там было: рыба-кит? Нет, в этом «море» таких млекопитающих точно не водилось.

– Ни фига мы тут не найдем, – жаловался Куракин. – Надо возвращаться в деревню и говорить с местными.

Я, в общем-то, был с ним согласен. И даже не хотел настаивать на своем только из-за того, что здравую мысль высказал Саша. Но нечто вроде внутреннего чутья говорило мне: «Здесь что-то есть».

– Пройдем немного вдоль реки, – сказал я.

Высокородный что-то пробубнил, но возражать не стал. То-то же. Аганин шагал молча, Терлецкая с самым отсутствующим видом разглядывала небо. Даже Зыбунина ушла в себя, разве что табличку не повесила: «Вернусь не скоро».