В понедельник вместо перерыва на обед, я отправилась к Варваре Алексеевне. Поднимаясь на лифте, думала о том, что эту бабушку как будто послали мне высшие силы. Именно помогая ей, я ощутила прилив сил и мрачный сплин стал рассеиваться. Если бы не смогла помочь с решением её вопроса, то просто предложила бы переехать в бабушкин дом. А что? Он не стоит больших денег, а Варваре Алексеевне будет где жить.

Выйдя на площадку четвёртого этажа, я решительно направилась к двери под номером сорок один. Можно было, конечно, позвонить и рассказать про заявление по телефону. Но мне хотелось поговорить с ней лично.

Я подошла к старенькой, обитой чёрным дерматином двери и протянула руку к звонку. В груди вдруг резко и пронзительно заныло, как будто кто-то тронул туго натянутую струну. Я так и застыла с вытянутой рукой и приклеенной улыбкой. Не знаю, что произошло. Ничего не изменилось, никто не выскочил, не кинулся на меня из-за двери. Тишина и покой царили на площадке, но я почувствовала странное дуновение ледяного ветерка прямо в лицо. Как будто стояла перед кондиционером, установленном на минимальную температуру.

Я непонимающе оглянулась, пытаясь найти причину странного ощущения и по-прежнему не прикасаясь к пластиковой кнопке. Соседская металлическая дверь распахнулась, как будто там кто-то находился и ждал моей реакции. На пороге стояла черноволосая женщина, лет сорока, в махровом халате ярко-красного цвета. Она разглядывала меня и хмурилась. Отчего-то моя рука безвольно опустилась вниз, так и не встретившись с круглой чёрной кнопкой старого звонка.

– Нет их. Вам кого? – спросила женщина.

В её глазах, тоне, которым она говорила – сквозила неприязнь.

– Здравствуйте. Я к Варваре Алексеевне. – Мне стало зябко под неприветливым хмурым взглядом.

– Умерла она. Вчера вечером, – ещё больше помрачнев, ответила соседка.

– Как? – я чуть было не задала идиотский вопрос: "Вы шутите?", но вовремя спохватилась.

– Так. А вам она зачем? Из банка, небось? Всё денег хотите, квартиру отобрать? – голос женщины становился всё громче, заполняя гулкое пространство подъезда.

Мысли в голове потекли удивительно медленно и тупо. "Наверное, именно к ней и приходила Варвара Алексеевна, чтобы та объяснила, что же от бабушки хочет банк", – подумала я. Явственно представила, как старушка робко стучится в металлическую дверь: "Пусти, соседка, не пойму ничего. Уж три раза письмо прочитала… Объясни ради Христа, чего ж им надо? " И медленно округляющиеся глаза этой женщины, когда взгляд её скользит по сухим канцелярским фразам.

– Как она умерла? Что случилось? – игнорируя крики соседки, выдавила из себя.

Та внезапно замолчала, как будто щёлкнули выключателем, а потом заговорила на пару тонов ниже:

– Внук у неё игроманом был, оказывается. То ли проигрался, то ли в долги влез, а только вчера вечером, два здоровых лба бабу Варю навестили. Нет, не пугали, а сказали мягонько так: "Ищи, бабанька, внука, пусть отдаст, что должен. А то мы найдём."

Видно, она представила, что с Ванькой сделают, когда разыщут. Зашла ко мне, белее снега и стонет: "Настя, помоги! Живот болит, сил нет." А потом про историю с теми мужиками рассказала. Главное, скорую не даёт вызвать! «Помоги до туалета дойти, живот крутит» – и все тут! – соседка горестно покачала головой и приложила руку ко рту. – Я вызвала, хоть она сопротивлялась. Оставила бабу Варю у себя на диване и пошла "неотложку" встречать. Когда с бригадой "скорой" поднялись, баба Варя уже мертвая в прихожей лежала. Глаза открытые. Видно, в туалет отправилась, да не дошла, – женщина тихо всхлипнула, опустив голову.