– Теплые. Дружеские. Деловые. Но это же музей.

– То есть?

– Споры неизбежны, – ответила Крыжовникова.

– Споры по поводу чего?

– Разный взгляд на разные события. На интерпретацию исторических фактов, на выводы, гипотезы, на происхождение артефактов. Все это выливалось в дискуссии на страницах нашего музейного научного журнала. Афия опубликовала в нем немало статей.

– А эта выставка, которую она готовила? – спросила Катя.

– Которую мы готовили. – Крыжовникова обернулась к ней.

– Как она называется?

– «Искусство и магия тропической Африки». Вот, пожалуйста, сюда, в эти залы. – Крыжовникова плавно повела рукой, указывая им путь в безлюдном музейном лабиринте.

– Но у вас же здесь Музей Востока.

– Да, но мы подумали, надо расширять границы, раздвигать горизонты. У нас в стране вообще такие выставки весьма редки. Проводилось несколько выставок из частных собраний в Музее частных коллекций. Но эту коллекцию предложили непосредственно нам, нашему музею. И мы решили, что грешно упускать такой шанс. Такие экспонаты.

– А кто вам предложил?

– Сразу несколько организаций, владельцев экспонатов и благотворительный фонд. И посольства, и частные коллекционеры. Их всех объединил фонд.

– Какой фонд?

– Фонд Романова.

– Кто-то из Романовых, потомков царя? – удивленно спросил Миронов.

– Фонд Валентина Романова – «Ассоциация инвесторов». При содействии комиссии по этнокультурному развитию и международным связям. А также при поддержке МИД. Дипломаты, бизнесмены, эксперты-консультанты, коллекционеры и посольства стран региона.

Катя слышала фамилию и имя Валентина Романова, его упоминали по телевизору, оно было на слуху в последнее время. Да и раньше. Всем знакома та история – та трагическая и героическая история, связанная с этим человеком, случившаяся много лет назад. Владимир Миронов о Романове слышал тоже. Он кивнул – понятно.

– А Афия?

– Она принимала самое деятельное участие в организации этой экспозиции. Это было ее любимое детище. Она столько сил этой выставке отдала.

– Выставка открыта для посетителей? – спросила Катя.

– Да, вот уже четыре месяца. Возможно, это несколько непривычно еще для нашего музея. Конечно, у экспозиции Рерихов или у выставки искусства Японии большая посещаемость. Но это редкая жемчужина в нашей большой музейной коллекции. И знатоки это ценят.

Они вошли в зал – небольшой, но тесно заставленный витринами и стендами, которые установили не только у стен, но и в центре зала. Катя ощутила слабый экзотический аромат, словно пропитавший здесь все. Низкий потолок, приглушенное освещение наверху и яркая подсветка витрин. А в витринах – фигуры, вырезанные из дерева, из кости. Вылепленные из глины. Отлитые из бронзы. Маски… Африканские маски…

– Вот это и есть истинный памятник Афие, – тихо произнесла Крыжовникова. – Кто же ее убил?

– Мы разбираемся, – ответил Миронов. – Задержали одного по подозрению. Фамилия Прохоров вам незнакома?

– Нет.

– А Журавлева?

– Полина? Это ее старая подруга еще со школы.

– Они были в хороших отношениях?

– Я не знаю. Наверное. А как же еще? Подруга приходила к ней сюда. Она преподает в Университете имени Лумумбы. У них были общие дела и насчет выставки тоже.

– Какие дела?

– Афия искала переводчика. Она сама говорит на одном из языков Ганы, Западной Африки. Но там же тьма языков, наречий. Она искала переводчика среди студентов университета. Есть вещи, которые не выразишь ни на английском, ни на французском. Только на местном языке. Чтобы глубже вникнуть в истинный смысл, который несет в себе каждый экспонат. Это же не только произведения искусства.