– Господи, брата, родного брата Якова Брюса! Того, что из великих «птенцов Петровых», колдуна и чернокнижника, алхимика и учёного из учёных! Так и я, получается, потомок… Вот это новость! То Игра, то Колдовство и Тайны. Мне с трудом верится.

– Вы можете позвонить дяде. Но имейте в виду: явно-ясно мы, члены Игры, не говорим, тем более по телефону. Есть специальная кодированная таблица слов. Я познакомлю вас с ней позже. Пока спросите просто: «Дядя, ты играл в шахматы дебют Якова Брюса?» Он ответит: «да, с рождения». Вы: «Я должен попытаться справиться с его головоломкой – трёхходовкой». Он ответит: «Да». Это всё подтверждает смысл нашей беседы и нашего задания вам.

Консультант опять сделал паузу и отпил виски.

– Да, так вот… Мы, Гордоны, с петровских времён дружим с вами, Брюсами. Время сильно потрепало нити связей, есть много невосполнимых прорех, – грустная пауза, – но мы, оставшиеся, должны быть в одном «гнезде», в одной Игре.

– Но почему раньше дядя даже не намекал о Брюсах? И мама?

– Вам бы ничего не сказали и сейчас. Но Совет игры поручил мне ознакомить вас с одним делом и дать поручение Совета. И это довольно срочно. Вы ведь послезавтра улетаете в отпуск, в Карловы Вары?

– Да вы что? Шпионите за мной?

– Да вы что? – спокойно-насмешливо отрикошетил Евгений.  – Упаси Боже! Вы же нашёптывали это на ушко Нелли Аркадьевне на нашем клубном банкете по случаю вашего дня рождения. А Нелли Аркадьевна – дама экзальтированная, прямо-таки страстная, жуть… Она и сообщила, изрядно захмелев, всем, что будто влюблена в вас, и вы… пригласили её в Карлсбад. Так и сказала на старый манер: «На воды в Карлсбад».

– Ах да, – виновато опустил глаза Всеволожский.

– Вот там-то, в Карлсбаде, и ждёт вас наше задание. Необычное, непростое.

– Слишком много новостей и, главное, совпадений, – опять с сомнением сказал Глеб.

– Давайте сразу, как умные люди, договоримся о простой вещи. Вам, опытнейшему астрологу и нумерологу, совершенно очевидно, что никаких случайностей и совпадений не бывает. Так?

– Да, конечно. Есть только Ключи Совпадений от Дверей Случайностей, – сказал Глеб.

– Вот. Хоть и красивенько сказано, но верно. Итак, вся информация по поводу нашего задания в Карловых Варах завтра. В случае, естественно, вашего согласия. И, разумеется, с сохранением втайне от всех, даже домашних, нашего разговора. Сейчас поздно – третий час ночи. Жду завтра здесь, в Клубе, в 17:00. Это будет воскресенье. Тихий, свободный день. Вот моя визитка, там телефоны. До свидания, Глеб.

– До свидания, Джеймс. – Глеб пожал руку Гордона.

Мужчины назвали друг друга просто по имени. Это первый шаг к дружеским отношениям. Или хотя бы признак определённого сговора.

Выходя из Клуба, Глеб посмотрел на визитку. Удовлетворительно отметил про себя, что выполнена она в «каноне» русских деловых и личных визиток, то есть строгого дизайна, без пошлых виньеток. И Джеймс правильно достал визитницу из кармана, и правильно подал, повернув лицевой стороной для чтения. Казалось бы, зачем колясочнику, вряд ли часто покидающему этот особняк, бывшему рок-музыканту, все эти правила дипломатического этикета? Значит, надо. Значит, считает нужным проявлять учтивость и внимание в мелочах. Значит, и сотрудничать с таким человеком можно.

Всеволожский быстро доехал до квартиры у Патриарших прудов, в которой жил вдвоём с престарелой мамой. Квартира была родителей, трёхкомнатная. Он родился в ней и поэтому считал родной. Отец умер четыре года назад. А он, Глеб, развёлся три года назад и соединение своей внутренней пустоты с маминым одиночеством считал амбулаторным лечением «депресняка», который, если сказать честно, не проходил окончательно. А свою четырёхкомнатную на Старой Басманной оставил жене и двум детям. Дочке двадцать лет, сыну шестнадцать. Дочь, студентку МГИМО, он видит частенько у себя в вузе. Сын заканчивает школу, хочет поступать в МГУ. Видятся они по воскресеньям, когда едут покататься на велосипедах. Оба любили этот вид спорта, потом плавали где-нибудь. Сын и дочь приезжали и на дачу – повидаться с бабушкой, матерью Глеба. Эта подмосковная дача была построена ещё в тридцатые годы – деревянная, с печным отоплением. Но «правильная» – без огорода и всякой показухи. Деревья, кусты и лужайки были так гармоничны с домом. Настоящая дачная аура начала двадцатого века. И предметы – эти плетёные кресла, пледы, шали – дышали историей, доброй её стороной.