Аяна устало прислонилась к стене и считала капли, стекающие с потолка. Бестолковое занятие, но успокаивает, учитывая прошедшую ночь. Алесцийку отнесли в подземелье, застегнули на шее ошейник, приковали цепью к стене и оставили одну. Она долго бесновалась, вопила гневные проклятия на своём варварском языке, но стражники оставили её сразу, как замки ошейника щёлкнули, а цепь звякнула от её прыжка. Слушали чужеземку только стены, пока она не устала, свалилась от бессилия на холодный земляной пол.

Она в большой комнате, одна стена решетчатая, за ней через проход видно вторую комнату с такой же решёткой. Туда уже утром завели остальных женщин. Они покорно прошли в свою темницу, приметили соседку, тихо шепчутся меж собой и даже боятся смотреть в сторону алесцийки. Ее заперли, будто дикого зверя, цепь не позволит приблизиться к решётке, к ней боятся подходить даже стражники. Она устроила настоящий переполох, звуки её борьбы слышал весь барак.

По утру узницам принесли по миске каши. Осмотрительный стражник просунул алесцийке завтрак так, что она едва сможет дотянуться рукой. Но она не заинтересовалась такой возможностью, осталась на месте и прикрыла глаза. От отчаяния хотелось плакать, но устала так, что даже на слёзы не осталось сил. Она сама завела себя в ловушку, и от того на душе тошно. Герд просил её просто уплыть, но она искренне верила, что кому-то требуется её помощь, и поступила по-своему.

И проиграла.

Даже смотреть в их комнату противно. Глупые, запуганные гусыни, ни одна не пожелала рискнуть и расстаться с неволей. Им проще жаться друг к другу и тихо скулить, чем бороться за свою свободу. А за неё нужно бороться, нельзя сдаваться, нельзя покорно опускать голову. Всегда найдётся выход, нужно только ждать и видеть его, и как только дверь барака откроется, сразу действовать. Не медлить.

– Ты должна есть! – одна из них подсела к решётке и указала на остывшее варево.

Это та самая невольница, что вытолкнула её из барака, но поздно. Она самая высокая из них, стройная, толкнула с такой силой, что Аяна вылетела в дверь. Девушка молодая, темноволосая, темноглазая, со светлой кожей и длинной шеей. Она удивительно хороша, такая необычная красота, броская, яркая, даже немного грубая, но по-своему интересная и запоминающаяся. Она свободно говорит на ригоронском языке, как на родном.

– Не будешь есть, они станут бить и кормить насильно.

Алесцийка молчала. Пусть только попробуют приблизиться, она им в глотку вцепится. Они даже на цепь её посадили, так боятся.

– Не думай, что ты лучше других. Ослабеешь, им это только и нужно.

Аяна не чувствовала голода от обиды и усталости, но услышала её слова. Ей нужны силы, чтобы бороться дальше, она должна есть. Алесцийка встала, цепь не позволила ей подойти к миске, она опустилась на колени, но, всё равно, не смогла приблизиться. Девушка легла на пол и ногой подвинула к себе плошку. Темноволосая наблюдала за ней с едва заметной усмешкой.

К миске не полагалась ложка, есть пришлось руками, каша холодная и пресная. Аяна съела быстро и в ярости зашвырнула миской в решётку, чтобы вышел грохот погромче. Невольницы испуганно зашептались, Темноволосая снисходительно хмыкнула.

Только сейчас Аяна заметила, что на ней остались одежды алесцийки, все верхние вещи от Герда сбились и порвались во время пленения. С головы сорвалась парусина, волосы растрепались и теперь светлыми паклями торчали повсюду. Они тем воспользовались, удерживали её голову, когда цепляли ошейник. Она потрогала его, железо прочное, толстый обод, который не снять.