Она понимала, как важна тайна и страх перед невидимым. И идет вперед вождь, но ему надо помочь, чтобы все получилось так, как задумано было.

Давно и пристально следила Марена за Гостомыслом. Ей хотелось бы любить его больше, но, если кто-то и на самом деле покорил ее когда-то, так это светлый Рус. В нем она души не чаяла, а этот может в такой-то мере и затмит его, только не сразу.

Но она не собиралась оставлять его, и была уверенна, что со временем полюбит.

№№№№№

В те времена пока Марена разглядывала нового князя и даже на остров Буян заглянула чтобы поговорить с Волхвом о том, что никак не давало ей покоя, в те времена бес довольно поспешно прошел этот путь. Он летел стрелой, выпущенной из лука, почти не касался земли. Но понимал, что по тем самым путям люди будут двигаться значительно медленнее. Они не смогут так над озерами и реками пронестись, не смогут над болотами пролететь, не увязнув в них. Им надо было свой путь проложить. И надо было берлоги и логова диких зверей обогнуть. Он встречался и с грозными Лешими, которые могли не только напугать. Но и вред им какой-то причинить.

Подготовил он путь для них довольно основательно, хотя и был уверен, что слабые должны сгинуть. Только сильные останутся живыми и невредимыми, и это справедливо. Этому миру необходимы воины-богатыри, без них долго не продержится он.

В это время Марена беседовала с Волхвом. На первый взгляд он казался равнодушным. Его устраивало то, что несколько сот лет никаких душ к нему не поступало. Они все давно угомонились. А если теперь вернутся люди, то торжествовать будет его вечный соперник Рус, а ему совсем не хотелось этого. Тогда и о нем вспомнят, и его судить начнут. Но ей он ничего о том не сказал, потому что трудно объяснить, что его больше всего волновало, почему он противился возвращению Гостомысла.

Марена ушла от него спокойная. Она понимала, что Волхву придется очнутся от сна, когда они вернутся на свои земли.

Но как только она покинула остров, тут же появился бес. Волхв усмехнулся, он понимал, что эти двое не ради его красивых глаз тут появились почти в одно время. Столетия проходили, и не с кем было словом перемолвится, и вдруг. Он знал, что и богини старались быть с ним осторожными, не досаждать особо. Паныч был непредсказуем. Но он вскоре убедился в том, что бес был настроен миролюбиво и старался с ним не ссориться.

– Ты уже знаешь, что скоро у тебя дел прибудет, – говорил он торжественно.

– Да, твоими стараниями и живы мы только еще, но отчего это ты так суетишься, чего тебе самому надо.

– Мне надо оживить мир богов и людей, потому что они без людей ничего не значат.

Волхв молчал.

– Что же об этом Старик говорит? – наконец услышал он голос чародея.

– И радуется и огорчается, ведь разленились вы основательно. А должны давно не тенями, а богами себя снова ощутить.

Волхв давно знал, что если тот захочет, то заставит его делать все, что угодно. Заметив, что бес собирается его оставить, Волхв не выдержал и спросил его:

– А этот князек, вокруг которого вы все вертитесь, он хоть чего-то стоит?

Паныч задумался на мгновение.

– Он, конечно, не Рус, но для дела, которое мы задумали, сойдет.

Он хотел его пнуть хорошенько, но просчитался на этот раз. Хорошо, что Гостомысл был не Рус, от этого он много натерпелся.

– А Чернобога ты уже предупредил о радости такой?

Да, он тоже мог достойно ответить, последнее слово оставалось за Волхвом. Бес живо представил себе подземелье, в котором обитали и хитрый Ний, и суровый Чернобог, и ему стало неуютно. Их следовало предупредить о возвращении заранее. Он должны ждать новых душ и быть готовыми с ними встретиться. Вот только отправляться туда ему совсем не хотелось, и он решил, что еще успеет заглянуть во тьму, мрак и сырость, а тем, кто там остаются, им только посочувствовать можно.