«Я могу помочь тебе вернуть его… Габриэля».

Какой ненормальный отважится на это? Насколько надо быть психически нездоровым, насколько не любить и не ценить свою собственную жизнь, чтобы ради другого человека добровольно лечь в гроб?

К двум часам Робин немного ожила – время, когда открывается бар у Митча. Своими дурацкими разговорами и понурым взглядом он мог расшевелить любого, раздражая той обреченностью, которая пронизывала каждое его слово, каждый вздох. Или только с ней он казался давно погребенным под грузом прежде такой любимой, а теперь надоевшей до колик в животе работой?

Наспех собравшись, девушка задержалась ненадолго у зеркала. Натянутое прямо на немытое, липкое от пота тело короткое платье было слегка помято, под глазами расплывались темные круги, волосы, распущенные по плечам, свисали жирными патлами, но сегодня, возможно, впервые за всю жизнь это не имело никакого значения. Собрав прическу в пучок и покрутив головой из стороны в сторону, Робин убедилась, что так стало еще хуже, – все внимание приковывалось к изнеможенному лицу.

Будь что будет. Затянув длинные, почти до колен, ботинки на грубой подошве, она хлопнула дверью.

В баре было многолюдно. Прождав свой гамбургер с двойным сыром почти час, Робин проглотила ему за минуту и начала оглядываться по сторонам. Митч был занят и совсем не разговорчив. Он носился от одного посетителя к другому и словно специально игнорировал по обыкновению устроившуюся за барной стойкой девушку, оставив перед ней целую бутылку виски. Ближе к пяти пришел Дейв. Он выглядел гораздо лучше, чем она, – еще бы, ему не нужно было судорожно размышлять о самом важном в жизни решении. Сыграв несколько песен, он сразу растворился в толпе, присоединившись к одной из компаний, занявшей самый большой столик. Они что-то праздновали, громко смеялись и радовались жизни, чем невероятно раздражали тех, кому не так повезло в эту декабрьскую субботу. Вон, к примеру, того парня, дрожащими руками подносящего бутылку пива к сальным губам и шарящего глазами по полураздетым девушкам.

Поморщившись от отвращения, Робин отвела глаза. Было неприятно смотреть на этого отчаявшегося найти себе пару на выходные молодого человека.

Глаза скользили по толпе народу, и все сильнее росло раздражение. Сейчас, сидя в этом баре, опустошив почти половину бутылки виски, ей казалось странным, что она тратила время на мысли и переживания. Решение казалось очевидным – лучше умереть, чем жить среди этого сброда.

Девушка спрыгнула с высокого барного стула, чуть не упав, и на подгибающихся ногах подошла к столику, за которым сидел Дейв.

– Я согласна, – выдохнула она ему в лицо запахом алкоголя и нечищеных зубов. – Что нужно делать?

Дейв поморщился и, поднявшись из-за стола, отвел ее в сторону.

– Иди домой, проспись. Завтра поговорим.

– Почему завтра? Завтра я могу передумать! И ты сам говорил – времени совсем мало. Сколько у меня есть? Неделя? Две?

– Время еще есть. Немного. Но есть. Главное, успеть за девять дней, – отрезал Дейв и, развернувшись, пошел к своей гитаре. Разговор был окончен.

Девять дней. Всего девять дней…

«Я могу помочь тебе вернуть его… Габриэля».

Не слишком он спешил помочь, этот высокомерный мужлан. Он не нравился ей раньше, ничего не изменилось и теперь. И если бы не мимолетный шанс на то, что он может вернуть единственного человека, ради кого имело смысл жить, – она бы и не подумала даже заговаривать с ним.

Чтобы вернуться, надо было правильно выбрать способ умереть. Не подходило ничего, что могло повредить тело. Ни нож в сердце, ни таблетки, ни тем более разбиться в лепешку с высотки. Можно было утонуть, как Габриэль, или… задохнуться.