– Да хоть сейчас. Гоша?

– Может, лучше Рита? Меня в театре могут узнать, Андрей Борисович, как я понял, не хочет афишировать…

– Да-да, совершенно не хочу! Конечно, Георгий Александрович, я вас всегда рад видеть, но ведь надо будет как-то объяснить… А Рита, наверное, сможет прийти ко мне в качестве… ну, например…

– В качестве журналистки, – подсказал шеф. – Рита, что скажешь?

– Самый удобный вариант, – согласилась я и объяснила Рестаеву: – Я внештатный корреспондент газеты «Вечерний бульвар».

– Прекрасно! Только давайте не сегодня, сегодня у нас с Феликсом… Феликс Семенович, директор наш, и мы с ним сегодня с министром культуры встречаемся. Феликс будет деньги клянчить, – Андрей Борисович криво улыбнулся, – а я группа поддержки. Так что давайте договоримся на завтра, приходите часов в десять в театр. Мы сейчас репетируем «Горе от ума», сделаете вид, что хотите взять у меня интервью! Вы ведь сумеете сделать вид, что вам интересно?

– Мне даже вид делать не придется, – заверила я.

– Вот и прекрасно, вот и договорились!

– Тогда сейчас подпишем договор…

Мы с Гошей дисциплинированно поднялись и вышли из кабинета. Договор «наше все» всегда подписывает один на один с клиентом.

– Пять минут, не больше, – предположила я. – Прочтет договор и без лишних вопросов подпишет.

– Две, – возразила Нина. – Там текста одна страничка, и вряд ли он будет так уж внимательно вчитываться. Проглядит и подпишет.

– Тридцать секунд, – сказал свое веское слово Гоша. – А то и меньше. Он вообще не станет читать, подмахнет не глядя. Не может же он оскорбить порядочных людей недоверием.

– Ты действительно считаешь, что… – Я не договорила, потому что дверь кабинета открылась, и вышел Рестаев.

– Всего хорошего, – вежливо поклонился он.

– Всего хорошего, – нестройным хором ответили мы.

– Жду вас завтра утром. – Теперь Рестаев обратился персонально ко мне. – Я предупрежу вахтера.

– Я буду вовремя. – Легкий книксен, который я автоматически сделала, выглядел нелепо: джинсы не та одежда, которая уместна для реверанса, но Рестаеву, похоже, понравилось. Я дождалась, пока дверь за ним закроется, и только тогда обернулась к Гоше: – Странный человек. Он действительно такой?

– Какой – такой?

– Ну, такой… не от мира сего?

– Почему сразу «не от мира сего»? Просто у него свой взгляд на жизнь. – Напарник развернул меня в сторону кабинета шефа и легким шлепком придал «ускорение в заданном направлении».

Я послушно вернулась на мягкий стул справа от Александра Сергеевича. Гоша присел рядом, а Ниночка привычно встала в дверях, привалившись к косяку и постукивая карандашом по корешку блокнота.

Александр Сергеевич окинул нас взглядом и, так же привычно, спросил:

– Что скажете, молодежь?

Известно, что на военном совете первым положено высказываться младшему по званию. В агентстве «Шиповник» эта высокая честь принадлежит мне. Сегодня я начала с того, что повторила заданный Гоше вопрос в более развернутом виде:

– Рестаев действительно такой наивный? Искренне верит, что театр – это не «террариум единомышленников», а братство служителей муз? Что, если хаму сделать замечание, ему станет стыдно? И не читает договор, который подписывает, потому что неловко демонстрировать недоверие? Может, он и сдачу в магазине не пересчитывает?

– Никогда, – подтвердил Гоша. – Впрочем, если сдачу дают монетами, он их просто не берет. Порядочные люди мелочь не собирают.

– И договор он, действительно, подписал не читая, – заметил шеф. – А что тебе не нравится, Рита?

– Не то чтобы не нравится… просто странно. Я таких людей не встречала до сих пор, и у меня получается, что он или святой, или очень хорошо притворяется. А учитывая его профессию… значит, притворяется? Но зачем?