Мама всегда говорила:

– Любочка, это же не главное.

На самом деле, это было попросту невозможно в тех обстоятельствах.

Одноклассники откровенно надо мной стебались. И даже не скрывали своего пренебрежения. Хотя, по сути, иногда выглядели хуже, чем я. Просто я была слабее. Сейчас это называют противным словом "буллинг" и порицают. А тогда…Тогда это просто было.

Один раз мальчишки собрались толпой и плюнули по очереди мне на голову с третьего этажа школы. Я даже не дрогнула. Не шевельнулась. И гордо пошла дальше, как будто бы ничего и не было. А они кричали мне вслед:

– Линдеман, хоть улыбнись!

И басистый прокуренный хохот.

Летевший мне прямо в спину.

Ненавижу!

Дома бабушка стирала в тазу. В ванной пахло сыростью, хозяйственным мылом и мокрым бельем. Она устало вытерла лоб рукой в мыльной пене и сказала мне:

– Люб, подожди минутку.

Оплеванной мне пришлось сидеть ещё около часа и ждать, пока бабуля закончит.

Потом я с остервенением смывала с себя чужую слюну. И мне казалось, что она будто проросла, впиталась в меня на уровне ДНК. Я чувствовала себя испорченной, грязной и очень плакала. А на следующий день мне вновь пришлось идти в школу.

Один раз меня избили за пристроем школы. За то, что на дискотеке на меня посмотрел первый парень в параллели. И пригласил в компанию. По нему текли все.

Все. Кроме меня.

Мне чуть не выбили зуб. Он шатался. И я не могла есть ничего кроме бульона неделю. С тех пор мне вовсе не хотелось думать о пацанах. Я полностью ушла в чтение и учёбу. Книги доставались мне всё так же от двоюродного брата Антохи, как и остальное.

Он был приемным сыном маминого брата, который владел не много не мало, а небольшим продуктовым заводиком.

Во мне больно отзывалась эта несправедливость. Антон – приёмный сын. А у него есть все. Пожалуй, это я должна была родиться в семье дяди Андрея. Ну почему не я?! Почему я родилась у мамы? А не у дяди Андрея?!

Антоха мог позволить себе более заманчивые развлечения, чем чтение. Поэтому со временем ко мне перекочевало все его мальчишечье книгохранилище.

– На вот. Это тебе, зубрилкина.– хохотал он, доставая из пакета очередные гладкие и шершавые обложки.– Мне все равно на Кипре они не понадобятся.

Я цокала. Пыхтела. А в душе улыбалась. Больше всего на свете я обожала запах новых, хрустящих, не библиотечных книг.

Дни летели с бешеной скоростью.

Зиму сменила весна.

Весну – лето.

А лето – серый ноябрь.

Я не ходила в школу неделю. У меня был бронхит. Но сидеть безвылазно дома оказалось невыносимым, поэтому, завязавшись в колючий шерстяной шарф до ушей, я выползла на улицу.

Я скиталась по мокрым обшарпанным дворам. Кошки шныряли в подвалы. Листья увядали в грязи.

– Носатая! – вдруг услышала я сзади себя и не обернулась.

– Линдеман! Оглохла чтоли?! – грубо повторил звонкий девчачий голос.

Навстречу шла Линка. Самая ненавистная моя одноклассница.

– Линдеман, ты бессмертная? – схватила она меня за грудки. – Ты чего у дома Серого опять ошиваешься? Мало я тебе по зубам настучала в прошлый раз?

Я действительно оказалась рядом с домом того самого Серого, из-за которого получила. Но к которому совершенно не имела никакого отношения.

– Да нужен мне твой Серый! – прошипела я в ответ, выбираясь из её цепких рук. Она была раза в два больше меня.

– Чтобы я тебя больше тут не видела! Ты меня поняла, дура убогая? – Линка больно швырнула меня в стену с надписью "Детская библиотека № 8".

И я, ни минуты не сомневаясь, юркнула туда.

Не подрозревая даже, что сейчас меняется моя судьба.

Детская библиотека № 8.

Серая железная дверь, в которую я влетела минуту назад, сменилась таким же серым холом.