На следующий день после визита сэра Джона Стрейнджуэйса Джорджия, в старом твидовом пальто, без шляпы, направилась на автобусную остановку, доехала до набережной Виктории и двинулась на восток вдоль Темзы. Морской бриз нежно шевелил ее темные волосы. От реки поднимался острый запах моря. Темза простиралась вдаль – мимо затопляемых приливом участков берега и товарных складов, – к морю, а за ним находилось множество стран, известных Джорджии. Редкие встречные пешеходы бросали любопытные взгляды на маленькую гибкую фигурку, шагавшую с видом такой обособленности, будто она была одна в пустыне и не видела перед собой ничего, кроме горизонта. Они вспоминали, миновав ее, что лицо этой женщины – несмотря на недостаток традиционной красоты, – было до странности привлекательным.

Отлив словно тянул за собой и Джорджию, унося ее сердце в дальние края, как это всегда бывало. Однако вскоре возникли мысли о делах насущных, когда она свернула прочь от реки и начала пробираться по улицам Ист-Энда. Здесь со всех сторон наступала откровенная бедность. Окаймленные зеленью холмы Девона и эти невзрачные оживленные улицы были, каждые в своем роде, частью страны, которую Джорджия любила – любила теперь с обостренным осознанием и как путешественница, повидавшая много красот, и как человек, который по возвращении домой узнает, что его любимым местам угрожает коварный и жестокий враг.

Этим утром, наложившись на уличные сценки – яркие разноцветные тележки торговцев, неряшливые лавчонки, суету и оживление толпы, – возникли иные образы: неестественные и смутные незваные гости, словно при проявлении обычной фотографии обнаружился среди стульев и столов призрак. Рядом с застывшими в испуге домами Джорджии чудились молчаливые часовые в ботинках штурмовиков; люди, которые, ползая на коленях, оттирали тротуары; дети, изгнанные со знакомых игровых площадок; слышался шепоток осведомителя в кафе. Женщина будто ощущала страх и подозрение – все привычные ухищрения современной тирании.

«Но что могу сделать я? Почему сэр Джон выбрал меня для такого дела? Меня ждет полный провал. И разлука с Найджелом. “Это ненадолго”. Легко сказать. Найджел не понимает, он по-прежнему считает, что я самодостаточна – кошка, гуляющая сама по себе. Такой я была до встречи с ним. Я не увижу, как в саду вырастут бледно-желтые нарциссы, которые я посадила в прошлом году. Однако есть гораздо более важные вещи, чем цветы. Да, я знаю, но… И сэр Джон так убедителен и основателен. Устроит этот мнимый развод во всех мучительных, мелких деталях, настолько тщательно, что он вполне покажется настоящим. Но знаешь, моя девочка, втайне тебе не терпится попробовать побороться с этим “Английским флагом”, или кто уж они там есть, окунуться в еще одно приключение, твое последнее приключение, а затем – почетный отдых. Приключение? Чушь! Вероятно, не будет ничего более страшного, чем следить за жалкими иностранцами в кафе “Лайонз”, болтать в дорогих и скучных гостиных».

И так снова и снова. Джорджия пошла быстрее, пока не утомилась настолько, что у нее не осталось сил даже для этих поверхностных мыслей. Вернувшись к обеду домой и приняв телефонный звонок от Элисон Гроув, она не сознавала, как скоро решение действительно будет принято за нее.

– Да, дорогая, я поеду, – сказала она. – В вечернем платье? А Найджел? Всего лишь девичник? Очень хорошо.

Элисон Гроув была и подругой Джорджии, и причиной ее отчаяния. Эта изящная, как статуэтка, блондинка, которая имела автомобиль, снимала квартиру с гостиничным обслуживанием и всегда была идеально одета, не располагая другими очевидными средствами к существованию, кроме своей зарплаты журналистки светской хроники, жила, по мнению Джорджии, жизнью совершенно непостижимой для женщины стольких талантов.