– Ага, – поддакнул Мизинцев, вбежавший следом и стирая с лица пот или влагу от пара.

Пар от кафеля курился, но видно было, что человек, лежащий на нём, был мёртв. Кожа на его ногах полопалась, и белело сваренное мясо.

– Скипел!.. Савсем сварился!.. – стонал Бахашкин.

И Вася участливо поддакивал ему в тон, присев на корточки. Чувствуя, как самого пронимает жуть и подпирает тошнота.

Бахашкин в недоумении обернулся на товарища, поморгал глазками, смаргивая с них не то пар, не то слезы, и вдруг ударил кулаком по участливой физиономии. Из кабинки раздались крик, возня и ругань Шалыча.

– Ты включил горячий кран, да?!. Ты, ублюдка русская!.. Убью, однаха!

Медбрат, выскочивший из дежурки последним, тут же потерял из вида своих товарищей. В то же время, к выходной двери на улицу, от кабинки метнулся Саша. Он хотел было перепрыгнуть кушетку, стоявшую посередине зала, на которой обслуживались клиенты совершенно не дееспособные, ломающиеся на десятки составных частей, но, зацепив за край, опрокинул её, едва сам не упал и не зашибся о кирпичный угол дверного косяка.

В этот момент на пути падения кушетки возник Глотко. Напуганный трагическим предчувствием и промелькнувшей в пару тенью Саши, он не распознал движения топчана, и топчан, как гильотина, опустился на ноги медбрата. Это вызвало ещё больший рёв в гулком помещении медвытрезвителя.

– О, шоб ты обкакавси! О, шоб тоби очи повылазылы! Ты ж мени усе ноги переполомав…

Но Саша его проклятия не слышал, да и было ему не до них. Он метался по двору медвытрезвителя и там клял себя.

– Как?!. Как я мог ошибиться? Как я мог включить горячую воду? Ну, м.....к, анан сагаям! Сварил мужика! Что будет?!.

2

По Ленинградскому проспекту, в квартал “А”, следуют две легковые автомашины. Первым идет “москвич-412” – на капоте – ГАИ. Вторая – белая “Волга”, ГАЗ-24. Её ведёт сам начальник ГАИ города, Заичкин Владимир Васильевич. Это его личная машина, ещё новая приобретенная неделю назад.

В “Волге”, кроме хозяина, четверо. Трое, друзья Владимира Васильевича, ведут трёп и как всегда – о женщинах. Шёл разбор полётов на пикнике по случаю обмывания колёс, которые сейчас, весело шурша по асфальту, передвигали пассажиров в заданном направлении.

Пятый, сидящий с боку на заднем сидении, смотрит в раскрытое окно, подставив встречному ветру лицо. Он молод, двадцати семи лет, русоволос, лицо слегка удлиненное, лоб широк, нос прямой. Глаза голубые, веки и брови белесые, выгоревшие на солнце. По-мужски он красив. На нём белая рубашка, рукава закатаны, ворот расстегнут, за отворотом видна полосатая маичка-тельник.

Капитан Феоктистов возвращался к себе в отдел. Возвращался из поселка Зверево, где принимал участие в осмотре выловленного из Ангары трупа. Туда и обратно на рейсовом автобусе и уже от второго отделения милиции, что у кинотеатра “Победа”, повезло, с комфортом и в компании начальника ГАИ города.

Феоктистов не принимал участие в разговоре, ему не столь интересном, раздумывал о делах своего отдела. В принципе работа шла нельзя сказать что плохо, но кое-какие проволочки мешали её проведению.

Да вот хотя бы их новый начальник отдела – майор Прокудин. Нет, от него явного вреда нет, но и пользы пока не заметно. Человек новый, несколько странноватый, не до конца ещё им (Феоктистовым) понятый, а потому – настораживающий. И дела, в которых начали проявляться некоторые лица, в городе не последние, приходиться до поры до времени придерживать, вести скрытно. Какая-то поверхностность в деятельности майора наблюдается, формалистика, показушка. Много обещает товарищ, а на практике – все его слова никаким образом положительно не сказываются на отделе.