– Врачи говорят, ты хорошо поправляешься.

– Еще несколько недель, и я буду как новенький. По крайней мере, так твердят медики. Еще они сказали, что теперь мне не придется удалять аппендецит. Мне бы и в голову не пришло, что даже с подобного ранения можно поиметь какую-то пользу.

При этих словах Брайсон ощутил тупую боль в брюшной полости – справа внизу.

Уоллер рассеянно кивнул.

– Ты знаешь, почему ты здесь?

– Ну, если человеку велят явиться к начальству, он обычно ожидает выговора.

Брайсон старательно изображал беспечность, но на душе у него было скверно.

– Выговор… – загадочно протянул Уоллер. Он на миг умолк, и его взгляд скользнул по полкам у двери, заставленным книгами в кожаных переплетах. Потом он снова взглянул на Брайсона и произнес с болью в голосе: – Директорат не совсем вписывается в организационную схему, но, я думаю, ты имеешь кое-какое представление о его структурах управления и контроля. Решение не всегда зависит от меня – особенно если речь идет о ведущих специалистах. И как бы много для нас с тобой – черт, да для большинства людей в этой проклятой конторе! – ни значила верность, нашим веком правит холодный прагматизм. Ты сам это знаешь.

У Брайсона за всю его жизнь было всего одно место работы – Директорат. И все же он по интонациям определил, что разговор их плавно движется к сообщению об увольнении. В его душе вспыхнуло стремление оправдаться, но Ник подавил этот порыв. Это было бы несвойственно для Директората. Да и вообще, это было бы непристойно. Нику припомнилось одно из излюбленных высказываний Уоллера: «Нет такой вещи – невезение». Потом ему на ум пришла другая сентенция.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказал Брайсон. – А эта история закончилась хорошо.

– Мы тебя чуть не потеряли, – возразил Уоллер. – Я тебя чуть не потерял, – с печалью добавил он. Таким тоном мог бы говорить преподаватель о разочаровавшем его студенте-отличнике.

– Это несущественно, – негромко отозвался Брайсон. – Да и в любом случае, на задании невозможно действовать строго по инструкции, от сих до сих. Вы это знаете. Вы сами меня этому учили. На задании приходится импровизировать и подчиняться инстинктам – а не только раз и навсегда установленным правилам.

– Потеряв тебя, мы потеряли бы Тунис. Цепная реакция: если уж мы во что-то вмешиваемся, то делаем это заблаговременно, пока не стало поздно. Каждое действие тщательно рассчитывается, и все ходы анализируются с учетом всех переменных величин. А ты едва не подставил под удар еще несколько тайных операций в Магрибе и других местах в окрестностях «песочницы». Из-за тебя под угрозой оказались жизни других людей, Никки, – другие операции и жизни. Легенда Техника была тесно увязана с другими сфабрикованными нами легендами – и тебе об этом известно. Ты допустил, чтобы твое прикрытие полетело к чертям. Из-за тебя годы работы пошли насмарку!

– Эй, подождите минуту…

– Как тебе только в голову пришло, что можно подсунуть террористам бракованное военное снаряжение и остаться вне подозрений?

– Проклятье, оно не должно было быть бракованным!

– Но оказалось таковым. Почему?

– Я не знаю!

– Ты его проверял?

– Да! Нет! Не знаю. Мне даже в голову не пришло, что с оружием дело обстоит не так, как мне сказали.

– Это была серьезная ошибка, Ник. Ты поставил под удар годы работы, годы, потраченные на операции прикрытия и на внедрение нужных людей. Ты поставил под удар жизни самых ценных наших агентов! Проклятие, Ник, о чем ты думал?

Брайсон некоторое время помолчал.

– Меня подставили, – сказал он наконец.

– Каким образом?

– Я не могу сказать точно.