Гости из Итаки облегченно плакали от умиления, вспоминая трогательные обеты Ули и Пенни («пока смерть не разлучит нас…); плакали во всё время присяги, любуясь славными серьезными мальчишескими лицами; да и весь парад проплакали, вытягивая шеи – а наш-то где? Где Ули-то? Да как где, он же у нас всегда правофланговый, выше всех, на него все остальные равняются!

…До начала настоящей войны, когда Америка присоединилась к войскам международной коалиции (да там войск из других стран почти и не было), оставалось всего несколько месяцев, и эта война оказалась совсем непохожей на тренировки в лагере. Вот только по жидкой вонючей грязи Ули пришлось поползать вдоль и поперек, хотя школьная география утверждала, что в Ираке и Кувейте сплошные пустыни. Что правда, особенно в Кувейте. На многие мили вокруг простирается песчаная пустыня со множеством мелких грызунов (песчанок, тушканчиков, мышей) и мелких пресмыкающихся (разнообразных змей и ящериц), а также мелкой ползающей ядовитой нечисти (пауков, скорпионов, клещей, фаланг и тарантулов). Воды нет, зато нефти – хоть залейся. Но зима там хоть и не холодная, зато идут стеной ливни, а ветер дует так, что струи дождя почти горизонтальны.

Ули недолго расстраивался, что высокий рост и мощное телосложение не дали ему возможности служить в Военно-Воздушных силах или в танковых частях, да и в отсеках подводной лодки Ули никак не умещался, а потому пошёл в наземные войска, то есть попросту в пехоту. Он своими глазами увидел, что именно пехота начинает и заканчивает любые военные действия, входя в населенный пункт после предварительной бомбёжки (артподготовки) и вслед за танками. А в промежутках между населенными пунктами оказалась вся солдатская жизнь на войне: холодно, мокро, горячая еда в лучшем случае (далеко не всегда) один раз в день, постоянное недосыпание, несчётные марш-броски, бесконечные ожидания команды атаковать, редкие атаки и неизбывная тяжесть оружия. Дороги нельзя было назвать дорогами в привычном американском понимании, просто чуть плотнее в этих местах казалась земля (или песок) и проложенные недавно колеи на ней. Боевые машины вязли в грязи, солдаты вытаскивали их, толкали, наваливаясь и поддерживая, а под буксовавшие колеса нечего было подложить – вокруг ни деревьев, ни кустов, ни хвороста, ни веток, только гибкая верблюжья колючка и лёгкая горькая полынь. Ули думал, что будет новые баллады сочинять, но мысли (если вообще в голове его остались хоть какие-то мысли) фокусировались на ближайших и жизненно необходимых задачах. В самые тяжёлые моменты он часто с запоздалой благодарностью вспоминал крикливого злобного матерщинника – тренер-сержанта: многое Ули делал (после суровой подготовки в тренировочном лагере) автоматически, а потому наилучшим образом. Природное здоровье, сила и спортивные навыки тоже помогали. Но не было надобности обычному пехотинцу в особых умениях, уме или хитрости.

До поры до времени – не было. Но пора настала. И очень скоро.

Отделение Ули, вымотанное до предела долгим маршем, остановилось. Дожди вдруг прекратились, внезапно наступившая сушь взметала мелкую серую пыль под ногами. К счастью, сезон для пыльных бурь еще не наступил. Ули вспомнил, как в таких случаях говаривал отец Джон, молодой священник из родной Итаки: спасибо Всевышнему за его малые милости. Перекусив и передохнув, ребята займутся подготовкой к секретной операции – встрече вертолёта особого назначения: нужно будет выгрузить тяжёлые контейнеры с чем-то важным и опасным внутри; к тому моменту подойдёт грузовик, в его кузов придётся перегрузить контейнеры, вот и вся операция, ну просто развлечение. Совершенно не было нужды целое отделение, девятерых ребят, посылать на малые такелажные работы, да еще и во главе с лейтенантом. Но не хотелось рассредоточивать силы: в воздухе витало приближение неизвестной опасности.