– Ладно, я так понимаю, вы мне просто передаёте распоряжение начальства. Хорошо, я займусь этим делом.

– Мы займёмся… – В твёрдом голосе девушки прозвучал не столько вопрос, сколько утверждение.

«С виду скромная, тихая, но напор…» – подумал Буров и почему-то с облегчением вздохнул:

– Чтобы иметь доступ к документам, вам надо сначала оформить постоянный пропуск в контору, небось по одноразовому пришли, потом оформить допуск в установленном порядке, извольте запастись на этот счёт бумагой из института, одного имени Назарука тут недостаточно. Ну и выходите на работу, товарищ специалист, – уже без всякой иронии улыбнулся он одной из своих естественных, из серии «неотразимых» улыбок. Девушка ему определённо понравилась.

На следующий день, туманным ноябрьским утром, в толпе, выброшенной из чрева станции метро «Краснопресненская», никто не обратил внимания на худенькую девушку с блаженной улыбкой на лице. Никому и дела не было до того, что противная ноябрьская слякоть не вызывала у неё прежнего уныния.

– С чего начнём? – приветливо встретил её Буров, ставя чайник и всем своим видом показывая, что вчерашняя посетительница находится здесь по полному праву. Он кивнул на длинный стол вдоль стены, справа от окна: – Расчистите себе рабочее место, кресло найдём, лампа есть, канцтовары спросите в канцелярии, женщины там нормальные, не озабоченные…

Было видно, что девушка сдерживает волнение, похоже, она долго ждала этой минуты.

– В нашем деле главное – не на́чать, а углуб́ ить и закончить хорошо. – Буров пытался двусмысленно, как всегда, шутить, чтобы снять возникшее напряжение. – Вот сейчас чайку попьём, покалякаем, покумекаем… Валерия Павловна, можно я буду звать просто Лера? Ну а я Геннадий или Геннадий Васильевич, как вам удобнее…. Можно даже Гена, если получится.

– Думаю, что Лера и Геннадий будет нормально, – без особого смущения сказала девушка, принимая из рук Бурова пластиковую кружку с чаем.

На чём и порешили.

– Где всё произошло? – спросил Буров, отхлёбывая горячий зелёный чай.

Он признавал только зелёный, заваривал крепко, до потемнения, и пил с одним кусочком сахара. Хотя надо бы без. Вот только фаянсовые кружки всё забывал принести из дома, не было повода.

Лера вздохнула, как бы собираясь с силами, и, помедлив, произнесла:

– В лесу… в пансионате Главка, где работал отец, на 54-м километре по Минке, называется «Опушка».

– Когда?

– В одно воскресное утро, пять лет тому назад…

В тот день сестру-хозяйку Маргариту Зуеву некстати разбудил ранний телефонный звонок. Административный домик стоял действительно на опушке, спиной к лесу, лицом к кривой дорожке, кончавшейся через два километра платформой электрички. Ногой от буквы Т, через холл со стеклянным потолком, к адмблоку примыкал основной корпус, включавший в себя все атрибуты современного «цивилизованного» отдыха: баньку-сауну с небольшим бассейном, спортзал со снарядами для толстых животов, «трапезную», то есть место для набивания тех же самых животов обильной едой и напитками, терраску под навесом с грилем для шашлыков и восемь люксовых номеров, предназначавшихся исключительно для наезжавшего, налетавшего, набегавшего внезапно начальства или для других важных и дорогих во всех смыслах персон. Остальные смертные селились либо в собственных благоприобретённых домиках дачного типа, либо в заблаговременно снятых коттеджах этого пансионата, когда-то принадлежавшего Главку, а ныне выкупленного в собственность фирмой «Донатор». Крытая красной металлочерепицей крыша корпуса выглядела кровавым пятном и почти терялась в густой зелёной листве старых лип, которыми когда-то, в лучшие, дореволюционные времена была обсажена опушка, выстриженная посреди красивого смешанного лесного массива между Звенигородом и Рузой.