Ротгер остановился, повернул голову к курсантам. Давно он не видел такого благоговейного почтения на лицах. Да, раньше мейстер был один, теперь они видели, как работают сразу двое.

Магнус продолжал стоять, замерев, демонстрируя точку и откинув корпус далеко назад, словно бабочка свела крылья в линию. Ротгер увидел закушенный рот, ощутил окаменевшие на его руке пальцы и поспешил поставить Вагнера ровно, и скорее ощутил, чем услышал облегченный выдох. Магнус церемонно поклонился ему, щелкнул каблуками и развернулся, выхватил свой пиджак из рук курсанта. Едва заметно, видимо только наметанному глазу тренера, припадая на левую ногу. Он не оглянулся, выходя, а Ротгер смотрел ему в спину, словно буквы на ней хотел прочитать.

–Итак, кто продемонстрирует то же самое медленно под счет? А я посмотрю.

Он нажал кнопку на магнитофоне, сел на скамейку и вдруг увидел, что Магнус никуда не ушел. Он стоял в дверях, стиснув пальцы на косяке, и смотрел на него так, словно не видел несколько столетий, словно между ними была по меньшей мере сотня миль и тысячи и тьмы чужих войск. Он сжал руку в кулак, но ладонь все еще ощущала спину Магнуса Вагнера, не нуждающуюся в поддержке.

Отпустив курсантов, Ротгер Майер расстегнул корсет и вдохнул, словно впервые. Встал перед зеркалом, прогнулся, нашел баланс, шагнул назад, пробуя на зуб партию партнерши. Взгляд Магнуса до сих пор словно тащил его по ледяным торосам и обломкам скал на рифы. Он пошел из класса. Выключил свет и услышал голоса курсантов, выходящих из раздевалок. Он остановился за дверями, не желая встречаться с ними. И вдруг понял, что они рассказывают друг другу его историю. Вся его жизнь неожиданно оказалась сложена из обрывков фраз, коротких рваных слов и легкомысленных усмешек.

–Да это же хозяин школы, – девичий смешок, – А ты думал..?

–Я не стал бы работать с ним после этого. Да еще вот так.

–Ну а он, судя по всему, поумнее тебя, – дружный хохот.

–Но это же ужасно, так поступить с другом!

–А Майер не простил.

–А смотрит, как… – смущенная заминка.

–Он часто приходит, – вжикнула молния, – Стоит в дверях и смотрит, словно голодный на хлеб.

–А камеры?

–Ну, видимо, не устраивают его камеры.

–Майер? Не видит. Вагнер ходит, как привидение. Постоит и исчезнет неслышно.

–Я тоже думал, у него травма, танцевать не может больше, а он вон как…

–Лучше Майера, – фыркнул кто-то.

Ротгер прикусил щеку. Вот и устроил показательные выступления.

–Не лучше, – произнесла одна из девушек, – Никто не лучше Майера. Майер все чище делает, он текст ногами произносит так, что читать можно.

Ротгер Майер с облегчением криво улыбнулся. Его наука не только в ногах, но и в глазах. Не всем дано чисто танцевать, но ведь кто-то должен судить конкурсы, отбирать составы.

–Так вот почему Печатник! – кого-то осенило, кто-то только что открыл для себя смысл прозвания мейстера.

–А Вагнер словно от руки пишет – бегло, чисто, но не печатно.

–Да у него обе стопы переломаны, – бросил кто-то, – Все мелкие косточки, откуда четкости взяться. Потому и не танцует.

Ротгер замер. Переломаны стопы, где формируется почерк танцора. Легкость, с какой Магнус проходил раз за разом сложный фокстрот, обе партии, медленно, с повторами, беглость, с которой он протанцевал конкурсные минуты с синкопами. И сам держал спину. А еще и его поддерживал.

–А мне нравится его почерк! – рассмеялась одна из курсанток.

–А Майер красивый, – они завернули за угол, голоса стихли.

Ротгер переоделся в своей собственной уборной. Как мейстеру, ему полагалась эту комната с душем, а старый диван он привез из дома. Уборная выглядела гораздо более жилой, чем его квартира. Дома у Ротгера было очень чисто и очень пусто. Это нравилось женщинам. А уборная была завалена дисками, обувью и инструментами для ее починки, колодками, спортивными мазями и таблетками. В углу на высоком комоде стояла печатная машинка, кажется одна из первых в мире, раритетная, под стеклянным колпаком. На заправленном в нее листе толстой кремовой бумаги стояли подписи его друзей и напутственные слова. И подпись Вагнера там была, он так и не решился перекрутить печатный вал, чтобы убрать автограф Магнуса, боясь сломать механизм. Это был дорогой подарок, но Ротгер не знал его истории. Дома машинка неизменно вызывала острый интерес и неуместные вопросы, так что едва получив собственную раздевалку и статус мейстера, Ротгер перенес свою первую награду сюда. Здесь никто не спрашивал, что это такое.