Пока заваривался чай, Эван начал рассказывать. Его рассказ оказался очень сухим и кратким, без лишних подробностей: специальный отряд был создан ещё до перемирия с Тейей, в него собрали исключительно подростков, подающих надежды, тренировали, не давая жить обычной жизнью, всеми способами взращивали в них ненависть и учили убивать исключительно жестокими способами, из которых отсечение головы – самое безобидное. Воцарилось молчание. Хлоя, ставшая невольной свидетельницей их разговора, попыталась как-то отвлечь и предложила попробовать ягоды, которые как раз недавно созрели. Они согласились только для того, чтобы женщина могла уйти.

Удивительно, как после всего этого перед ней сидел вполне нормальный человек, который не спешил применять насилие для того, чтобы решить свои проблемы. Да, травмированный, но всё ещё адекватный.

– А что на счёт твоего имени? – спросила Роза, подняв на него взгляд.

Эвана едва не передёрнуло от раздражения.

– Разница в имени – всего лишь буква. Какая разница? Да, при рождении я Иван, но родители увезли меня в Англию, когда я ещё был совсем маленьким, так что Эван Райдер для меня звучит куда более привычно. Тем более, я не один такой. Знаешь, скольким ещё поменяли документы и имена за последние лет двадцать?

Какая разница скольким? Речь ведь сейчас только о нём.

– То есть родители сначала увезли тебя в Англию… – начал перечислять Феликс, загибая пальцы.

– Сбежали из России, если точнее.

– …Потом отдали тебя в отряд ненормальных убийц, а теперь ещё и твой отец распространяет Зов по всему Ла-Маншу, который зомбирует Охотников и превращает их в Жнецов. Я ничего не упускаю?

Эван покачал головой. Всё было верно. Зов действительно был делом рук его отца, но он не был главным. Он подчинялся кому-то. Кому-то, кому, скорее всего, уже не впервой устраивать резню ради своих собственных интересов.

Роза молча смотрела на него и не понимала, как вообще могла связаться с таким человеком. У него не было буквально ничего хорошего в прошлом, один лишь мрак. Может, эгоистично хотела стать чем-то светлым в его жизни?

– И какая у тебя тогда вообще фамилия?

– Верховцев.

Феликс поморщился, пытаясь про себя повторить, а потом сказал Розе:

– Оставляй свою фамилию после свадьбы.

– Я и не собиралась брать его фамилию, на Доггерленде так не принято. К тому же, о какой свадьбе вообще речь? Мы расстались.

Его брови метнулись вверх. Он посмотрел сначала на неё, а потом на Эвана, на лице отразилось абсолютное непонимание. У Феликса была слишком подвижная мимика, так что эмоции его было слишком легко прочитать.

– Так сойдитесь. Как-будто это так сложно. План такой: я ухожу к мелким, а вы идёте и миритесь, – он поднялся и опёрся о стол руками. – И больше меня как своего семейного психолога не используйте, поняли? Счёт я вам пришлю вечером.

Он ушёл, на короткое мгновение оставив их наедине, объятых неловкостью. К ним вернулась Хлоя, и, увидев, что одного не хватает, спросила, не закопали ли они уже где-то Феликса. Вряд ли из него вышло бы хорошее удобрение. Они тоже собирались уходить. Эван собирался уйти вперёд, но Хлоя остановила его, пока Роза решила прибраться. Женщина передала ему что-то в руки, краем глаза удалось заметить только маленькую баночку. Он внимательно слушал рекомендации и кивал, а затем бросил взгляд на Розу и вышел из оранжереи.

Они до сих пор не могут вывести из него эту гадость.

Когда Хлоя вдруг упомянула, что нет ничего плохого в том, чтобы попробовать всё сначала, чашка сама выскользнула из рук и чуть не упала в раковину. Роза едва успела подхватить её. Она подслушивала или просто давала совет исходя из того, что видела?