– Скажите дяде, что я умею петь «Джангр» и могу вечером исполнить, если он позволит.

Дядя был очень удивлен, тут же пустился в расспросы – у кого Баатр научился, какие из сказаний знает, получил ли благословение в хуруле. Потом вспомнил, как слушали они «Джангр» вместе на празднике, и про слова старика-джангарчи тоже вспомнил. Даже слезу пустил.

К вечеру собрали на базу кибитку, разожгли очаг. Вся семья была взбудоражена, особенно младшие дети, которые носились по соседям с новостью.

Едва стемнело, в кибитку набилось столько слушателей, что стало жарко, как летом. Баатр никогда раньше не пел «Джангр» при таком скоплении народа. Но сегодня пришел его час показать людям, на что способен. Доказать дядьям, что он, Чолункин Баатр, достоин большего, чем девушка без носа. Что хотя и не сравнится он со старшим братом в ратной подготовке, но голос его может заставить людей смеяться и плакать, переживать и радоваться и несет в себе такую мощь, что под стать пушке.

Баатр распеленал свою домбру, погладил, выпил поднесенную теткой чашку джомбы, закрыл глаза и вознес молитву. Говор стариков, покашливание, звяканье посуды, гавканье собак на базу стали едва слышны.

Баатр тронул струны и из самой глубины своей печени выпустил звук.

– Это бы-ы-ыло в начале времен…

Сегодня Баатр решил исполнить песнь о поединке Джангра с ясновидцем Алтаном Цеджи. Он пел о богатырях, так удачно женившихся в конце концов на прекрасных девах, и мысленно просил их направить старшего дядю в хорошую семью и найти для него, Баатра, красивую девушку с носом.

– Кось-кось! – подозвал своего Дымка Мишка.

– Гуру-гуру! – подманил свою Аюту Баатр.

Все участники свадебного поезда оседлали коней. Младший дядя, на которого была возложена роль ахлачи-предводителя, задобрил духов: побрызгал во все стороны молоком, проверил, хорошо ли уставлены в телеге жбаны с арькой и чигяном, убедился, что все части вареного барана уложены в кожаный мешок, а у двух живых валухов[7], лежавших тут же в телеге, крепко связаны ноги, и дал отмашку – трогай! Бараны заблеяли, кони заржали, поезжане с гиканьем и свистом рванули в ворота база навстречу встающему солнцу. Сначала вестовые, за ними – телега с подарками, следом два жениха – Бембе и Баатр. Мишка и Гришка скакали среди прочих конников, то обгоняя вереницу всадников, то возвращаясь к медленно катившейся телеге. Братья в одинаковых картузах и новых шерстяных бешметах ехали степенно, как и следовало в их положении, телегу не обгоняли, наперегонки не бросались.

Закончился страшный год красного водяного дракона, осиротивший братьев Чолункиных. Наступил год черной водяной змеи. На праздник прихода весны Цаган Сар братья навестили материнский хотон, и старший дядя объявил, что подобрал им невест. Баатр тут же бросил взгляд на домашний алтарь – помнят ли бурханы о его молитве? Веки Будды-бакши были прикрыты, грозный Махакала устрашающе пучил глаза, но Зеленая Тара смотрела на Баатра благосклонно, и Баатр решил: помнит богиня, поможет ему. У самой-то Тары вон какой нос! Грудь у нее, конечно, слишком велика – некрасиво, но можно всегда камзолом придавить, не будет так торчать. Помнил он, как покойная мать заставляла старшую сестру носить камзол днем и ночью, та жаловалась, что дышать тяжело, но мать была неумолима. Приличная девушка не может иметь большую грудь, говорила мать. Мучилась-мучилась сестра ради хорошего жениха, а ее все равно выкрали без выкупа, без свадьбы, без подарков. Яхэ-яхэ-яхэ, где она теперь?

Когда дядя упомянул, что до невестиного хотона 15 верст пути, Баатр обрадовался. Значит, услышали бурханы его молитвы, и дядя передумал свататься к соседям. Жить братьям теперь рядом с дядьями: старший договорился с атаманом, что Бембе будет пасти станичный плодовый табун, а Баатр пойдет к нему помощником. Большое доверие им оказано. Надеется атаман на новых табунщиков, потому как при прежних много лошадей угоняли.