А ещё она стала смелей, умней, но осталась такой же забавной… ну какие у меня были шансы? Да никаких. Не знал, как подступиться. И, конечно же, пошел по знакомому и проторённому пути. Стал цеплять ее, придираться, давать какие-то мутные и непонятные задания, чтобы занята была и не шла с нами в опасные сектора…

– Зачем мне строить шалаш из веток, если рядом есть хорошо оснащенный блиндаж? – справедливо возмущалась Кира, обескураженно глядя на хворост, которые ей притащили мои бойцы. – В этом же нет никакого смысла!

– Мелкая моторика хорошо развивает внимание, – это самое тупое, что мне пришло в голову и я, конечно же, это сказал.

Не удивительно, что Кира посчитала, что я над ней издеваюсь. А я не издевался. У меня на участке пара ядовитых сколопендр появилась. И мне очень нужно было, чтобы она не выходила за безопасный периметр.

– Вы что, считаете меня НАСТОЛЬКО глупой? – когда Кира злилась, у нее блестели глаза… я был так очарован, что даже и не думал, что злящаяся девушка – это как бы звоночек, что я делаю что-то не так. И, конечно же, от симпатии это находится очень далеко.

– Нет. Я считаю, что женщины должны сидеть в безопасном месте. Они совершено бесполезны в пылу боя. НИКЧЕМНЫ, – смотри, Кира, какой я сильный и могу рулить. Я самец. Нравлюсь тебе? – говорило все мое поведение.

Как у нее хватило терпения тогда не зарядить мне между ног – ума не приложу.

– Как никчёмны?! – возмутилась она. – Я не боец, я – медик! Мы должны быть рядом с ранеными, чтобы вовремя оказать помощь. Они могут не дойти до лагеря!

Конечно же, она была совершенно права. А это был мой прокол как командира по всем фронтам. А после нападения сколопендры на лагерь я твердо решил, что Кире здесь делать нечего. Опять показал свою волю. Сказал твердо и прямо, что она всего лишь женщина, которой на войне не место. Мужик? Мужик. Но тупой.

Она не выдержала, подав рапорт на увольнение.

Вот тут-то я и решил, что это мой звездный час.

– Кира, хотел поздравить тебя в днём рождения. Всё-таки совершеннолетие – такая дата… – зашёл к ней в медицинский блиндаж, протягивая голову трясоформки. Трофейная. Столько труда стоило, чтобы догнать эту гадину и голову ей отчекрыжить…

– Что это? – в ужасе скривилась Кира, уже собирающая свои вещи.

А я решил, что наконец скажу, что люблю ее, а потом, естественно, крепко поцелую и теперь она будет моя. Вот. Уедет домой и пусть ждёт меня, всего такого великолепного. В медалях и с деньгами. Заживём.

– Это трясоформка. Самая тяжёлая добыча на этой планете, потому что капец какая юркая. Вот, ее голова, – и протягиваю Кире.

И тут ее будто переключили. Хорошенькие ноздри начали вздуваться. Она открывала и раскрывала рот в гневе… красивая такая. А потом как зарядит мне смачную оплеуху, и закричит:

– НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! – кричала она, и я наконец начал кое-что понимать. – Ты всю жизнь мне испортил! С самого детства доставал! Ненавижу! Ненавижу! Да что я тебе сделала?! Почему ты все время издеваешься надо мной?!

«Я не издеваюсь, я люблю», – хотел сказать ей, но Кира так орала, что у меня слова застряли в горле. Весь лагерь на ушах стоял.

Она высказала мне все, от начала и до конца. Минут десять ее было не заткнуть. У меня был такой шок, что я потом ещё дня три отходил. Оказывается, все было не так, как я думал и планировал. Да уж…

– Забери свое чудовище! – закричала она и выкинула на улицу трофейную голову. – Ненавижу, и видеть тебя не хочу! Никогда! Грубый, тупой, невыносимый мужлан! Ты просто так надо мной издевался все эти годы, просто потому что ты сильнее. Ты самый настоящий садист! Ненавижу! Ненавижу!