Я кутаюсь в роскошный мех. Мне доставили блестящих черных соболей из моего лондонского гардероба. Я знала, что они принадлежали Екатерине Говард, даже не спрашивая об этом. Я запомнила ее яркий, хорошо различимый мускусный аромат. Должно быть, она все свои вещи буквально вымачивала в нем. Как только мне приносят новое платье, я сразу улавливаю ее запах, словно она преследует меня им. Иногда мне приходит в голову мысль, что с помощью этих благовоний она пыталась заглушить жуткий запах, исходящий от гниющей ноги короля, как я делаю это с помощью розового масла.

Я обнаружила, что могу не носить ее обувь. Мне как-то принесли пару с золочеными каблуками и бархатной лодочкой, но размером она была впору ребенку, не больше. Должно быть, Говард выглядела миниатюрной девочкой рядом с моим мужем, крупным мужчиной, старше ее более чем на тридцать лет. А когда танцевала с молодыми придворными, присматривая себе любовника помоложе, то могла легко сойти за его внучку. Я ношу ее платья, столь ладно сшитые и богато украшенные, но не стану носить ее обувь. Я заказала себе дюжины, сотни новых пар обуви и молюсь, чтобы она не приходила в мои сны, – ведь я хожу там, где ходила она, ношу ее вещи… Я плаваю на баркасе Екатерины Арагонской, а кутаясь в соболя Екатерины Говард, уповаю на то, что холодные ветра, дующие вдоль реки, увлекут за собой и ее незримое присутствие, и постепенно ее чудесные мягкие меха станут моими, а постоянное их прикосновение к моей шее и плечам насытит их моим запахом – ароматом цветков апельсина и розы…

– Правда, красиво? – говорит Нэн, глядя вперед, на сияющий в утреннем ветре дворец. – Разве он не самый красивый дворец из них всех?

Все дворцы Генриха достойны восторга и восхищения. Этот дворец король забрал у кардинала Томаса Уолси, который построил его из ярко-красного кирпича, с богато украшенными дымоходами, широкими подворьями и замечательно спланированными садами. Все те изменения в расположении комнат, которые мне обещал Генрих, были сделаны, и теперь новые покои королевы выходят окнами на сады и расположены вдали от кухни. Эти покои станут только моими, и по новым вощеным полам не будут скользить тени призраков.

Берег реки облачен в широкую каменную набережную, и, когда наш баркас и суда нашего сопровождения подходят ближе, на флагштоках раскрываются все флаги и звучит грохот артиллерийских залпов, приветствующих возвращение короля.

Я вздрагиваю от неожиданности, и Нэн смеется.

– Ты бы слышала их в день, когда в Лондон прибыла Анна Клевская! На реке стояли суда с пушками, которые давали залпы по сигналу, и от фейерверков небо сверкало, как во время грозы.

Баркас мягко пристает к причалу, и гребцы сушат весла. Слышится еще одна команда, и спускаются сходни. Офицеры королевской гвардии в бело-зеленых мундирах печатают шаг по каменной мостовой набережной, выстраиваясь в почетный караул. Трубачи выдают торжественную трель, и из дверей королевского дворца выходят слуги, чтобы встать в шеренгу и застыть там, с развевающимися от зимнего ветра волосами на непокрытых головах. Король, до этого сидевший, удобно устроив ногу под навесом на корме баркаса, поднимается и сходит с судна первым. С обеих сторон его поддерживают помощники, чтобы Его Величество не оступился на покачивающейся палубе. Я следую за ним, и, как только Генрих встает на твердый камень набережной, он оборачивается и берет меня за руку. Трубачи играют процессиональный гимн, слуги кланяются, а люди, вход которым на набережную закрыт, издали приветствуют нас и кричат имя Генриха и мое. И я понимаю, что наш брак становится популярным не только среди придворных, но и здесь, среди простых людей. Кто бы мог поверить, что король снова женится? Женится на красивой вдове, чтобы дать ей состояние и сделать счастливой? Кто бы мог подумать, что он возьмет в жены англичанку, уроженку сельских земель из презираемого и страшащего всех севера Англии и поместит ее в самое сердце небольшого южного двора, где она затмит всех? Они приветствуют нас и кричат мое имя, размахивают бумагами, которые они хотят мне показать, и прошениями. Я улыбаюсь и машу им в ответ. Мой секретарь проходит и собирает их прошения, чтобы я могла прочитать их позже.