…Ударили подъем, и мы пошли в крепость Грозную. Погода сделалась сумрачная, да и на душе было невесело; давило какое-то предчувствие.

Подойдя к Шульцову кургану (а теперь называется Ермоловским; это, кажется, в 4-х или в 3-х верстах от крепости), мы согласились поехать вперед отряда. Талызин, Сергей Ермолов и я, пригласивши с собой фельдъегеря, пустились на рысях и прямо к дому коменданта крепости Грозной. Алексей Петрович сидел за большим столом и, как теперь помню, раскладывал пасьянс. Сбоку возле него сидел с трубкою Грибоедов. Когда мы доложили, что прибыли и привезли фельдъегеря, генерал немедленно приказал позвать его к себе. Уклонский вынул из сумки один тонкий конверт от начальника главного штаба Дибича. Генерал разорвал конверт; бумага заключала в себе несколько строк, но когда он читал, Талызин прошел сзади кресел и поймал на глаз фамилию Грибоедова. Алексей Петрович, пробежавши быстро бумагу, положил в боковой карман сюртука и застегнулся. Потом он начал расспрашивать Уклонского о событиях в Петербурге. Очень толково и последовательно рассказывал Уклонский. Я не обратил внимания на Грибоедова; но Талызин мне после сказывал, что он сделался бледен, как полотно. Так как это было зимой, то мы были в черкесках и полушубках. Я вышел, чтобы узнать, где наша квартира, которая была отведена на нас четверых почти что рядом, в офицерском флигеле: мне, подполковнику Жихареву, Сергею Ермолову и Грибоедову. Это была квартира капитана Козловского (после дослужившегося до чина полного генерала, Викентия Михайловича, бывшего председателем кавказских вечеров в Петербурге).

В сенях встретил я Талызина, который отдавал приказание одному из ординарцев генерала, уряднику кавказского казачьего полка Рассветаеву, чтобы он скакал в обоз, отыскал арбу Грибоедова и Шимановского и чтобы гнал в крепость. Я спросил его по-французски: на что это? Талызин отвечал: «После скажу!».

Когда я возвратился к А. П. Ермолову, снявши свой полушубок, то Грибоедова не было в комнате. Он выходил куда-то, но скоро возвратился, был, по-видимому, покоен и слушал рассказы Уклонского, который назвал много арестованных. Приказано было подавать ужин, к которому генерал велел пригласить прибывшего перед тем дежурного по отряду артиллерии полковника Мищенка, приехавшего с донесением, что голова колонны прибыла и расположена бивуаком около крепости, а равно и фельдъегеря Уклонского. Походный ужин незатейлив: два блюда; стало быть, он недолго продолжался, но россказни Уклонского заставили просидеть за столом лишнее время, а может быть и нужно было продлить ужин и для других целей. Генерал после ужина сиживал за столом всегда подолгу; тут бывали разные шутки, россказни и анекдоты; но на сей раз ничего подобного не было, и когда мы встали и люди убрали посуду, то генерал, обратившись ко всем, сказал: «Господа, вы с походу, вероятно, спать хотите, то покойной ночи!» Все стали расходиться…

Рукопись хранится РГБ ОР ф. Муз, шифр М. 10863/3

Ваше превосходительство! Милостивый государь. Возвращение поручика Цуцу к своему семейству не только образовало здешних чеченских фамилий, даже и кумык. Я уже выступил с отрядом как получил сие сведение в Гудермесе, приятно мне было слышать с каким восторгом, горцы хвалили вашего Превосходительства справедливость, давши старику свободу, которой по общенародному уверению ничем Нашему правительству не был виновным; но по донесению злых людей пало подозрение и зато был заключен. Увольнение Цуцы из Крепостного Ареста даже и мне сделало более доверие у горских Народов. Со мной находился в отряде молодой Князь Кучук Турлов, и почетной уздень Мамакай. По прибытии моем в Аксай, услышал Турлов, что непокорные Гумбетовцы с тремя значками увеличивали партию Нух-Хана и Бейбулата; князь Кучук Турлов тотчас отправил своего человека и писал им, что он находится со мною в отряде, чтобы они прибыли с покорностью принять присягу на верность подданства Государю Императору, на что от них получил в ответ что из почетных стариков никого налицо не имеется, а они сейчас посылают нарочного к Гумбетовцам вызвать таковых не предпринимая ничего против Российского правительства. По прибытии старшин и удостоверении о существовании наследников покойного их князя возвратятся домой, и действительно они не были в числе тех, которые сделали набег на Брагуны и Червленное. Несколько дней после того прибыл Гумбетовский Кадий с стариками в покорную деревню Гребенчуки, прошли свидания с князем, то имея доказательство приверженности Народа к Турлову и его к Нашему Правительству, я решился отпустить туда с Мамакаем. Гумбетовцы крайне обрадованы его видеть до последних обещании получится, поехали обратно собирать народ и я ожидаю от них Аманатов, и депутатов в Грозной.