Даша долгим взглядом посмотрела на него.

– Ты уедешь и нас забудешь. – Она шла чуть впереди, покусывая травинку. – Скажи, у тебя в городе много друзей?

Антон вспомнил одноклассников, товарищей по службе. Со школьными друзьями, кроме Вовки и Светы, он не виделся давно, письма от армейцев приходили реже и реже.

– Понимаешь, Даша, в детстве я был не очень общительным. Друзья, конечно, есть, но в последнее время мы видимся редко.

– А девушка?

Антон увидел, как напряглись её плечики.

– Какая девушка? – глупо переспросил он, вспоминая пальцы с длинными красными ноготками, бегающими по кассовому аппарату. – А-а-а…Ты имеешь в виду… девушку?

– Ничего я не имею в виду. – Бросившись по тропинке, она исчезла за поворотом.

«Ну, дурак, какой же я дурак!», – плёлся следом Антон. И вдруг почему-то подумал, что больше никогда не увидит её. Быстро пошёл вперёд, а потом и побежал, пока не заметил девочку на полянке в окружении пушистых молодых елей. У лица она держала огромный красный мухомор.

– Он же ядовитый! – закричал Антон, хватая её за тонкие запястья. Но во рту уже виднелся откушенный кусочек гриба, и она, как ему показалось, побледнела и задрожала. В отчаянии, не соображая, он попытался забрать отраву своим ртом, коснулся её губ, и замер… Этот обжигающий лесной вкус Антон пронесёт через всю жизнь. Он будет остро ощущать его в дни тяжёлых испытаний: и когда со скифским кинжалом бросится за убийцей родных людей, и когда направит гранатомёт в ненавистное вражье гнездо, и когда истерзанный врагами в чужой стране возрадуется друзьям-освободителям. Словно к животворящему солнцу, он будет тянуться к нему в часы бессилия и душевного расстройства. Он будет наслаждаться им в редкие минуты грёз, поэзии и вдохновения. Это было прикосновение к губам ангела…

Склонившись к его плечу, Даша шепнула: «Это сыроежка, она безвредна».

Они пошли дальше. Антон виновато косился на девочку. Она же не обращала на него внимания, отбегала в лес, выкапывала растения складным ножичком и складывала в сумку.

Скоро болота остались позади, тропа потянулась к пригорку. Впереди показалась берёзовая роща, появились клубничные поляны. Ягоды было так много, что обувь окрасилась в малиновый цвет. Даша шла рядом, присмиревшая и серьёзная. Потом вдруг сказала:

– А если б это был мухомор? Ты бы тоже отравился.

– Да? Я и не подумал.

– Ты за меня испугался. Ты добрый. И красивый.

– Да какой там красивый, – буркнул он, потирая заросшее лицо.

– Да, красивый! Ты похож на дедушку Фрола. Такой же храбрый и помогаешь людям. А я его очень-очень люблю.

– Даша! – Антон бережно привлёк её к себе, голос его задрожал. – Дашенька! А ты такая… такая… Ты как цветочек.

Она подняла голову, глаза её засияли. Легко прикоснувшись пальчиками к его лицу, отстранилась и побежала к берёзам. Антон помчался за ней.

Догнал он девочку в конце рощи. Остановился и замер от неожиданности. Перед ним открылась просторная долина, на которой раскинулись курганы с каменными вершинами и плоскими овальными оградками. Вокруг возвышались заросшие деревьями холмы, кое-где их венчали белоснежные шапки. Зрелище впечатляло, от бесконечного пространства захватывало дух. Антон вспомнил картины Рериха, которые поражали его величавостью изображений, сгустками устремлённой вечности.

Даша взяла его за руку, и они долго стояли перед молчаливым очевидцем событий прошлых тысячелетий.

Время, казалось, застыло в пространстве, лишь вдали у большого кургана шевельнулась и поднялась к небу большая птица, которая, приближаясь, постепенно превращалась в вертолёт. Облетев урочище, воздушная машина вздрогнула и, набирая ход, понеслась вдаль, словно хищный стервятник в погоне за добычей.