– Послушайте, – сказал он, положив руки на бедра и слегка прищурившись. – Каждый день, каждый час, которые вы проводите в постели, ваши мускулы атрофируются. Неподвижно лежа в постели, вы ухудшаете свое состояние. Вам необходима нагрузка. Хотите вы этого, или нет. Вам придется ходить со мной в физкультурный зал каждый день, всегда. Не потому, что вам этого хочется или у вас хорошее настроение, а потому, что, если вы не будете ходить со мной, ваше здоровье окажется в большой опасности.

Мне было нелегко сложить все звуки, которые он произносил, в слова. Казалось, что они наезжают друг на друга. Они будто были организованы в колонки, а не в строчки, как положено. А словно для пущего эффекта он програссировал букву «р» в слове «здоровье». Я подумала в тот момент, что вряд ли обычному американцу удалось бы это. Но смысл его слов до меня дошел.

– Спасибо за такую вдохновенную речь, – сказала я. Потом добавила: – Нет.

– Вы пойдете.

– Нет.

– Да.

– Не пойду.

Я не знаю, что бы мы стали делать дальше. Он не был похож на человека, который легко сдается. А я неожиданно почувствовала, что мне хочется ввязаться в драку.

Но именно в этот момент в палату вошла Нина, чтобы в последний раз, перед тем как закончить свое дежурство, проверить, как у меня обстоят дела. Я не знаю, подслушивала ли она у двери, или это просто было совпадением, но она сразу же объявила:

– Эта пациентка должна начать заниматься с вами только с завтрашнего дня. В ее карте была ошибка.

Ян перевел взгляд с меня на нее.

– Спросите Майлза, если хотите. Она должна оставаться в постели еще день.

Он окинул нас обеих подозрительным взглядом, словно мы с ней сговорились. Но, в конце концов, сказал:

– Хорошо, значит, завтра.

И вышел из палаты.

– Нет, нет, нет, нет, нет, – сказала Нина, в то же время что-то печатая на компьютере. – Они не могут заставить вас заниматься с этим типом. Я уже сказала им, чтобы они дали вам кого-нибудь другого.

– Что? – спросила я. – Он настолько плох?

– Он не плох, – ответила она, – но он не для вас.

– Не для меня?

Она не отрывала взгляда от экрана компьютера.

– Просто он не добрый. Он жесткий. Безжалостный. Непреклонный. Некоторым именно такой и нужен. Но не вам. Мы подберем вам кого-нибудь другого. Вам и без того досталось.

В другой день я, возможно, могла бы начать расспрашивать о нем. Но кому есть дело до бессердечного типа? Кому вообще есть какое-либо дело до чего-нибудь?

– Нина? – спросила я ее.

Она продолжала что-то печатать.

– Что, солнышко?

– Мой пьяный жених пришел сюда сегодня утром и сказал мне, что я больше никогда не смогу ходить.

Нина подняла голову.

– Это правда? – спросила я.

По ее лицу я поняла, что да.

Но я все равно ждала чего-то еще. Чтобы она подбодрила меня или дала хоть малейшую надежду. Но она лишь глубоко вздохнула и молчала настолько долго, что это было плохим знаком.

– На это вам… – я сразу же поняла, что она скажет дальше, и вместе с ней дуэтом закончила фразу: —…может ответить только ваш доктор.

Так начался самый странный день в моей жизни. Ну, по крайней мере, один из самых странных.

Я хотела больше всего именно того, чего я больше всего не хотела.

Мне отчаянно хотелось остаться одной, чтобы переварить то, что сказал мне Чип. И в то же время мне так же отчаянно не хотелось что-либо переваривать или снова оставаться одной. Мне нужна была передышка, но и ее я боялась. Так что я провела день, пытаясь отключить мозг и остаться с пустой головой. Душа требовала свежего воздуха, но мозг отказывался слушать ее. И я страшно боялась ночи, когда меня ничто не сможет отвлечь от любых страшных мыслей, которые без моего разрешения будут приходить мне в голову.