Последние фразы он уже пробубнил себе под нос, яростно черкая карандашом в блокноте, но я все равно его расслышал.

Вот он, мой шанс!

У Громова есть что-то, что может дать мне всю необходимую информацию об этом мире. Совершенно неизвестном и незнакомом мне мире. И это – практически идеальный первый шаг на пути поиска моего кинжала.

Лучше и быть не может, ведь, зная этот мир, я без труда смогу определить вероятные места нахождения своего оружия – столь мощный артефакт даже в другом мире не может остаться незамеченным.

– Согласен. – Я кивнул. – Попробуем восстановить мне память, но что взамен?

– Взамен? – Громов посмотрел на меня поверх своих очков и так глупо моргнул, будто уже забыл о моем существовании. – Взамен чего?

– Взамен вашей помощи.

– Взамен? А почему что-то должно быть взамен? А, я понял!.. Нет, вы неверно меня истолковали – это не сделка, это мое предложение помощи! А если вы о том, получу ли я какую-то выгоду с этого… Скажем так, боюсь, вы ее вряд ли поймете, а если и поймете – то не оцените.

Ну да, статьи, премии, куда уж мне это понять.

Впрочем, даже хорошо, что Громов оказался фанатиком медицины и науки. Мне это точно на руку.

– Хорошо, будь по-вашему. – я снова кивнул. – Готов отправляться.

– Вы точно хорошо себя чувствуете? – снова осторожно поинтересовался Громов, но я посмотрел на него так, что, кажется, у него и вопросы все отпали. – Хорошо-хорошо, тогда идемте скорее, пока вы окончательно не промокли!

Он развернулся, взмахнув длинными полами черного пальто, и широким шагом устремился прочь от моей несостоявшейся могилы.

А я, прежде чем пойти следом, сделал еще одну вещь, которую собирался сделать сразу после того, как призвал к себе кинжал.

Согнул безымянный и средний пальцы, вдавил ногти в ладонь и представил, как из них вырастают голубые иглы, как они соприкасаются с мановодами, прокалывают их и начинают вздрагивать в такт толчкам потоков маны в моем организме.

Но ничего не произошло.

Я не почувствовал маны.

Тут же повторил на другой руке – и опять ничего! Значит, мне не показалось. Значит, ощущение, что я чего-то лишился, преследовавшее меня с того самого момента, как я пришел в себя, не было наваждением.

Помимо кинжала я потерял еще и магию…

– Прошу в машину.

Доктор распахнул передо мной одну из дверей железного агрегата на четырех маленьких колесах.

Внутри стояли кресла, а значит это что-то вроде кареты, только без лошадей.

«Машина»…

Надо запомнить.

Я сел в неожиданно мягкое кожаное кресло, в стыках швов тут же появились крошечные лужицы натекшей с меня воды – как-никак я был насквозь мокрый.

Может, меня это и не волновало, и не беспокоило, поскольку было сущей мелочью, особенно на фоне всего остального, но самого факта промокания это не отменяло.

Впрочем, дискомфорт длился не очень долго – сев на соседнее кресло, доктор чем-то пощелкал, что-то покрутил, и буквально через несколько секунд я почувствовал, как сиденье под задницей нагревается, а по ногам начинает приятно дуть теплым ветром.

А неплохо.

Сам доктор снял пальто и шляпу, прежде чем сесть на свое место, и остался абсолютно сухим – видимо, они отлично его защищали, в отличие от моей плохонькой одёжки.

Под пальто у доктора скрывалась белая рубашка с длинными рукавами, поверх которой он носил серую жилетку со множеством карманов, и строгие серые брюки с такими стрелками, будто штанинами доктор собирался резать само пространство.

Волосы Громова, доселе спрятанные под шляпой, оказались короткими и седыми, бросались в глаза высокие залысины и глубокие межбровные морщины. Короче говоря, налицо облик такого себе серьезного человека, серьезность которого начинается аж прямо с внешнего вида.