– Но в правилах об этом ничего не сказано. Там говорится о письменном голосовании, а не о тайном, – Трулте не думала так просто сдаваться. Вероятно, случилась какая-то ошибка. Кто-то неправильно понял, за что они голосуют.

Комитет по подготовке Праздника солнца проводил свое первое заседание в самом центре Лонгиера, в одном из кабинетов Бизнес-центра. На дворе стояла середина января, пора было поторапливаться с приготовлениями. Меньше чем через два месяца, как всегда 8 марта, солнечный диск поднимется над горизонтом, и его свет озарит верхнюю ступеньку крыльца старой больницы. В городе это событие ознаменовывало приход весны. Празднование было масштабным, с шествием по улицам, играми для детей на центральной площади, танцами во дворце спорта и оркестром, выписанным из Осло. Не каждый удостаивался чести возглавить подготовку такого мероприятия.

Трулте Хансен была самопровозглашенной главой комитета последние девять лет. И не сомневалась, что возьмет на себя бразды правления и в этот раз. Так было бы лучше для всех. Она имела договоренности, знала нужных людей и все подводные камни. Большой ошибкой было выбрать вместо нее молодую, красивую и пробивную жену пилота «Эйрлифта».

За нее наверняка голосовали новенькие, такие как эта новоиспеченная учительница начальной школы. Если она и вправду отдала свой голос за фру Бергерюд, Трулте придется рассказать ей о своей работе в школьном руководстве. Те, кто недооценивал положение Трулте в Лонгиере, должны были получить урок. Тем не менее она ощутила, как сердце легонько сжал страх, природу которого она пока не понимала.

Фру Бергерюд воспользовалась воцарившимся молчанием, чтобы взять слово. Она предложила перенести детские забавы с площади на территорию детского сада «Угольные крошки».

– А то ведь малыши могут замерзнуть, – добавила она и с улыбкой оглядела собравшихся. – 8 марта на улице еще зима.

Можно подумать, она что-то об этом знала. Приехала на архипелаг вслед за мужем только в конце октября.

«А она время зря не теряет», – подумала про себя Трулте и переглянулась с парой подруг. Все знали, что фру Бергерюд закрутила роман с новым сотрудником администрации. Он и недели не пробыл на Шпицбергене, как их уже видели входящими вместе в его квартиру. Бедная фру Хансейд, такая милая и порядочная.

Комитет до позднего вечера занимался составлением программы праздника. Фру Бергерюд также избрали, несмотря на горячие протесты Трулте, ответственной за проведение аукциона и сбор средств на благотворительность. Поэтому по дороге от Бизнес-центра до площади женщины не особенно разговаривали друг с другом.

Темный силуэт выступил внезапно из тени бронзовой статуи шахтера. Фру Бергерюд вскрикнула, больше от неожиданности, чем от испуга.

– Неужели нельзя ничего с ним сделать? – спросила она раздраженно. – Он выглядит как бомж. Почему он шатается, где придется, и подкрадывается исподтишка?

– Он имеет право выглядеть, как ему заблагорассудится. Он ничем не хуже остальных, – ответила строгим тоном одна из женщин.

– Конечно, но он же пугает людей. Я слышала, что по вечерам он стоит под окнами и подглядывает, как люди раздеваются перед сном.

– Вот этого он точно не делает, – вмешалась в спор возмущенная Трулте. – Пер Лейквик всю жизнь трудился в шахте. И таким, какой он есть, его сделал несчастный случай. Но он добрый человек. И я не допущу, чтобы кто-то говорил о нем плохо, даже если этот кто-то недавно приехал и еще не до конца освоился. К тому же обычно людям хватает ума задергивать шторы в темное время года, а не стоять голой и не демонстрировать прохожим свои прелести.