Нам не следует встречаться, – сказал мри.

Было очевидно, что ни мри, ни, тем более, регулы не подстраивали этой встречи. Значит, здесь чья-то интрига.

Дункан собрался с силами, сделал несколько глубоких вдохов, постучал в дверь комнаты Ставроса и вошел – на этот раз не дождавшись разрешения.

Еще один корабль покинул планету этим вечером – один из многих, что увозили грузы и пассажиров с поверхности Кесрит на спутник, в большой космопорт, где все перегружалось на большие корабли, которые уносили перепуганных регулов, оставляя планету землянам.

Ньюн наблюдал со своего привычного места – с высокой скалы, которая возвышалась над всем – над морем, над башнями мри, над городом регулов. Свершилось. Ньюн наконец-то признал факт окончания войны, хотя чувство реальности по-прежнему ускользало от него. Он смотрел, как взлетали корабли. Ньюн не мог припомнить, чтобы они когда-нибудь взлетали так часто. Значит, город регулов умирал. Каждый улетающий корабль уносил частицу жизни города. Ньюн повиновался приказу госпожи и не приближался ни к космопорту, ни к городу. Но он знал, что если бы он оказался в городе, то увидел бы, что многие дома пусты и из них вывезено все ценное. День за днем на дороге, которая вилась вдоль побережья моря, Ньюн видел поток машин, направляющихся в город. Они везли регулов из дальних городов и точек. В город летели самолеты, и их становилось все меньше и меньше. Ньюн видел возле города и космопорта груды машин, брошенных регулами за ненадобностью. Теперь они будут ржаветь и разваливаться на части.

Говорили, что цена, которую регулы заплатили за мир – это передача землянам всех колоний в зоне Кесрит.

Экономика ци'мри оказалась более могущественной, чем оружие Келов, более важной, чем честь и собственное достоинство мри. Конечно, потеря Кесрит была довольно чувствительной для регулов. Это был и центр добычи минералов, и мощный перевалочный пункт, оснащенный огромным количеством автоматов. Несомненно, потеря такой колонии для регулов наносила огромный урон их производству и торговле. Улетающие отсюда корабли были верным признаком трагедии. Регулы ценили собственность. Качество и количество вещей, принадлежавших регулу, придавали ему цену в глазах остальных. И потеря домов, и того, что нельзя было увезти отсюда, было настоящим горем для них. Но у них не было Священных предметов, утрата которых подействовала бы на них так же, как и на Народ. Все, что они потеряли сейчас, они обретут снова на других планетах, если им повезет. Но мри в этой войне потеряли свою честь, обрести которую снова невозможно.

И поэтому Ньюн нисколько не жалел бегущих регулов. Сам он потерял неизмеримо больше. Всю жизнь он мечтал улететь от обыденной жизни на этих кораблях, в огне и грохоте устремлявшихся в просторы звездного неба. Они теперь взлетали днем и ночью, и стало совершенно ясно, что все личные планы Ньюна с'Интеля Зайн-Абрина – ничто по сравнению с могучими силами, двигающими миры. Но угроза Дому – этого он был не в силах представить; и то, что могучие силы, двигающие миры, не думают о судьбе его народа, – это тоже не укладывалось у него в голове.

Он попытался переключить свой разум на оценку новой ситуации.

– Где мы теперь будем защищаться? – спросил он как-то у Эддана, предполагая, что у Народа остался разум и они будут защищать свой Эдун.

Но Эддан только отвернулся и махнул рукой, отказываясь от ответа. После этого Ньюн не рискнул задать подобный вопрос госпоже. А Интель смотрела на него с каким-то странным сожалением – словно ее последний сын не может понять чего-то очень важного – и лишь ласково говорила ему о необходимости мужества и терпения, старательно избегая прямого ответа на мучивший Ньюна вопрос.