Как ни шустрил лис, как ни рвался и ни брыкался, вырваться ем у не удавалось. Гвоздь крепко прибил его к дереву и держал на привязи лучше всякой снасти. Я вальяжно подрулил к лису и ноном надрезал шкуру на морде животного. Потом я обрушил на него несколко ударов хлыста, и от неожиданности и боли лис вырвался из своей шкуры и как есть, голый бросился, петляя наутёк.

Самое возвышенное воображение не сможет сконструировать картину возвращения бедного лиса в своё лесное имение, и представить реакцию членов семьи лисицы на её появление дома в таком бомжеватом виде. Что поделаешь, мир никогда не был справедлив! И когда на лесной дороге встречаются двое, то всем должно быть понятно: один из них вернётся домой внезапно разбогатевшим, а другой будет без штанов! В данном случае удачлив оказался я, поскольку возвратился домой и с гвоздём, и с отличной шкурой. Вот что такое- иметь при себе очень качественный гвоздь!

Меня всегда восхищали изобретательные, креативные люди, особенно если их креативность не могла серьёзно повредить состоянию моего кошелька. Конечно, на пике своей изобретательности иные люди могут замечать у вещей свойства, которыми те не должны были бы обладать по определению. На моих глазах самая обыкновенная мазь вдруг стала обладать свойствами, которые, попади она в приличную психиатрическую клинику, вызвала бы состояние шока у пациентов и обязательно была бы обозвана чудом. Я начинаю издалёка, а история очень простая. Один мой собутыльник, которого недолгая позвала уехать в Америку, то ли к качестве рекламы, то ли из своего чрезмерного ко мне уважения, тут уж я затрудняюсь сказать, в подарок на Пасху прислал мне несколько тюбиков пасты для окраски волос. Этот иксклюзивный товар он стал изготовлять незадолго до этого, как я полагаю, для продажи. В Америке невозможно прожить, если ты не способен что-либо продать, и если у тебя в руках нет того, что ты можешь продать, грош тебе цена! Поэтому, если у человека в АМерике нечего продавать, то как правило там он продаёткитовый спермацет или свою почку. Бороды у меня никогда отродясь не водилось, и вот, повертев тюбики в руках, и видя их беспросветную бесполезность, я сказал слуге убрать их подальше с глаз долой, в кладовку. Вместо этого рассеянный слуга бросил их на подоконник на солнечной стороне дома и забыл об их существовании.

Не прошло и нескольких месяцев, как мне пришлось закатиться в эту самую кладовую за какой-то надобностью, по-моему я там искал свою запасную мраморную челюсть, и что я там вижу? А вижу я там вот что! Оставленные на подоконнике тюбики с кремом совсем расклеились и под влиянием солнечного жара расползлись по помещению, так, что уже и пройти почти невозможно – жира скопилось на полу не менее, чем по колено. Ради чистой любознательности я зачерпнул пальцем этой жирной жижи и чиркнул у себя под носом. Утром я оказался у зеркала и обомлел: под носом, там, где я провёл жирным пальцем, за ночь отрос пышный, рыжий, настоящий гусарский ус.

В то время я был записным шутником, и решил поприкалываться над моим цирюльником, которого вызывал для бритья через сутки. Я дождался, когда он кончил брить меня, и на секунду выскочил в соседнюю комнату и там шустро обработал подбородок чудесным зельем моего амриканского дружка. Действие снадобья было прочти мгновенным. Ужке когда я показывался в дверях, дружная щенина украшала мою физиономию. Я показал цирюльнику на уже выбритые места, и сделал ему выговор за скверную работу. Брови брадобрея от изумления подскочили до потолка и он принялся снова брить меня. Но, я признаю, мои шутки бывают очень жестоки. Семнадцать раз я выходил из комнаты и ваозвращался при пышной бороде, и семнадцать раз пополоумевший священник принимался за бритьё. Я наблюдал за цирюльником – мало того, что у него памороки зашли за разум, так ещё полностью затупились все его бритвы, и от усталости он едва мог двигать членами. Это была воистинук незабываемая, божественно утончённая забава, и мне очень жаль, что в результате этих смазываний я использовал весь запас кармической мази, теперь у меня не осталось ни капли. Только теперь до меня дошло, как здорово можно было бы снова над кем-нибукдь позабавиться! Как я хохотал после над вздыбленными бровями брадобрея! Мне сразу же пришла в голову идея намазать американской помадой моего маленького доброго пони, и он мгновенно оброс курчавыми, длиннющими лохмами, более похожий на какого-нибудь светского пуделя, чем на приличную, уважающую себя лошадь, и прохожжие наполовину шарахались от меня, наполовину ржали, видя, как за мной бегает какой-то гигантский пудель, который вместо того, чтобы лаять, только ржёт понапрасну. Это было бы слишком смешно, если бы не создавало проблем моему кучеру. Так как он постоянно якшался с моим пони, и слишком часто гладил его бока, ладони его покрылись густой, курчавой растительностью, а едва он прикоснулся случайно к своей щеке, как на ней тоже выросло нечто подобное лиьему хвосту, после чего конюх не выдержал, уволился и стал показывать себя на городски х ярмарках за деньги, причём, как утверждают многие, заработал на этом неслыханное состояние и в конце концов получил дворянство и наследуемую пенсию.