- Что ты хлопаешь своими глазищами, считаешь дураком? – я прикусила язык, боясь проронить хоть слово. – Это ты дура! Училась в институте, получала высшее образование, а в результате простой туристический агент. По сути обычная торгашка путевками к морю. С таким же успехом, ты со своим высшим образованием, можешь вставать за прилавок с рыбой. – ухмылялся он. – Ты продавщица, менеджер, а я трейдер! – поднял указательный палец вверх, придавая важность своим словам. – Ты таскаешься через метро на работу, вкалываешь на чужого дядю, который за счет таких, как ты, гребет деньги лопатой, а я сижу дома за компьютером. Пусть у меня не все гладко выходит, но скоро точно получится, а ты так и останешься торгашкой. Ты никогда не будешь зарабатывать больше, чем сейчас. Люди будут продолжать относиться к тебе, как к второму сорту. – перед глазами стояла картина, как он выкидывает меня на лестницу, а дочки плачут в квартире, я крепче сжимала зубы, причиняя языку немыслимую боль. Это отрезвляло, отбивало всяческое желание достучаться до остатков его здравого смысла, его там слишком мало, следующее бешенство может закончится плачевно. – Молчишь? Нечего сказать? Все от того, что ты знаешь, я прав! Вот смотри. – он отошел в сторону и махнул рукой на экран с какими-то схемами и таблицами. – Сетевой маркетинг - беспроигрышный вариант. Мы вкладываем небольшую сумму, потом приводим десять человек друзей, и я становлюсь десятником, они своих друзей, и я уже сотник, потом тысячник. От их вложений я получаю проценты. Цепочка продолжается дальше, мы ничего не делаем, они сами ведут следующих, наращивая мой капитал. Нам всего-то надо подписать на это дело друзей, знакомых, соседей. – он подошел ко мне, взял за руку и потянул к кровати. Усадил на нее и устроился рядом. – Я все продумал. Сначала регистрируем меня, затем от моего имени тебя и маму – уже двое. Ты уговоришь свою Катю и еще нескольких девчонок на работе, а мама позовет своих подруг и соседок. Все будет в ажуре! – его лицо озаряла довольная улыбка, но она была какой-то не естественной. Я не знаю, это алкоголь или сдвиг по фазе, в любом случае находится рядом совсем не желала, разговаривать тоже. – Насть, мне нужны деньги! – подошел он к самому главному.

- Влад, у нас их нет. Ты же знаешь, что вся зарплата ушла на погашение процентов по кредитам и займам. – отвечала, как можно спокойнее. Сейчас я была похожа на гимнастку, балансирующую на тонком лезвии ножа, любое неверное слово, движение и катастрофа неминуема. – У нас на еду до конца месяца не хватит, я не знаю на что покупать продукты, когда эти закончатся.

- Зачем ты тогда девчонкам сапоги покупала? – начинал заводится Влад.

- У меня не было выбора. Те развалились, промокали и сильно давили на пальчики. Ты хочешь, чтобы воспитательница сообщила куда следует, и к нам органы опеки домой заявились с проверкой? – продолжала мягко говорить. – Ты хочешь, чтобы чужие люди ходили по дому, составляли акты, проверяли наши с тобой доходы, мучали вопросами твою маму? – на словах о маме и проверках, он сразу сдулся, согласившись с необходимостью покупки. Вот бы так с разводом и моей с дочками свободой от него.

Я умышленно молчала про внеплановую премию. Иван Борисович выдал ее в конверте, а не переводом на карту, это был прощальный подарок лично от их семьи. Я в тот же день попросила подругу схоронить деньги у себя, а сапожки дочкам купила на средства из заработной платы. Мне было неудобно просить каждый раз у подруги в долг, у них свои нужды. Пряча у нее премию, в случае форс-мажора, возьму из схороненных, а не полезу еще больше в долги. Так у меня хоть малюсенькая подушка безопасности, но была. Премия небольшая, но в моем положении каждая копеечка - подарок.