– Как думаешь, что мне теперь делать? – спросила Алекс с надеждой.

– Веди процесс, а к хирургу сходишь, когда будет время. Главное – не волнуйся и не позволяй этим клоунам запугивать тебя. Я готов поставить всю прибыль от моей следующей сделки на то, что затемнение на снимке – всего лишь тень. И ничего больше. Посмотри на себя – ты самая здоровая на свете. И такой останешься, особенно если будешь иногда есть и спать, – с оптимизмом произнес Сэм.

Беседа с мужем подняла Алекс настроение. Ей стало намного легче. Доводы Сэма были разумными, он не беспокоился по пустякам, тревога наверняка ложная. Когда они наконец улеглись и погасили свет, Алекс почувствовала себя гораздо лучше.

Наутро же от ее вчерашнего страха осталось лишь легкое волнение. Проснувшись, она на мгновение вспомнила, что вчера случилось что-то ужасное. Ее мучило нехорошее предчувствие. Но стоило ей окончательно проснуться, как она вспомнила все, что говорил вчера Сэм, и настроение ее снова поднялось. Алекс решила разбудить Аннабель пораньше, и та, сидя за столом, наблюдала, как Алекс готовит завтрак. Перед ней красовался список карнавальных костюмов – накануне Лиз подыскала под ее размер: костюм тыквы, принцессы, балерины и медсестры. Разумеется, Аннабель выбрала принцессу.

– Мамочка, как же я тебя люблю! – воскликнула она, обнимая Алекс за талию.

– И я тебя, – ответила Алекс, одной рукой обняв дочь в ответ, а другой переворачивая на сковороде оладьи. На секунду у нее возникло ощущение праздника, с плеч как будто свалился тяжелый груз. Аннабель счастлива, а Сэм уверен, что тревога по поводу маммограммы ложная. Алекс и сама почти поверила в это. Уходя на работу, она поклялась дочери, что позвонит во время перерыва на ланч.

Страстно поцеловав на прощание Сэма, она поблагодарила его за слова утешения. Сэм махнул рукой:

– Могла мне на работу позвонить, и я бы сказал тебе то же самое по телефону.

– Знаю. Я, наверное, приняла все слишком близко к сердцу. Вот я дурочка, – улыбнулась Алекс.

Впрочем, на ее месте перенервничал бы любой. Она еще раз чмокнула мужа и дочь и помчалась в офис. Брок и все остальные уже ждали ее. Сначала Алекс поговорила с Мэтью Биллингсом. И лишь в четверть двенадцатого вспомнила, что собиралась позвонить хирургу. Быстро набрав номер, она услышала голос медсестры. Алекс объяснила, что хотела бы узнать насчет биопсии. Тут в кабинет за какой-то папкой зашел Брок, заставив ее вздрогнуть; ей хотелось, чтобы он поскорее ушел. Словно прочитав ее мысли, помощник поспешно ретировался. Алекс пожалела, что не заперла дверь. А, впрочем, какая разница – если Сэм был прав, то ничего страшного, что Брок все узнает.

Тем временем к телефону подошел хирург. Судя по голосу, серьезный и не очень-то приветливый. Алекс рассказала про затемнение на маммограмме, объяснила, что ее гинеколог беспокоится и посоветовал ей обратиться к нему.

– Да, мы с ним уже разговаривали, – ответил хирург Питер Герман. – Утром. Вам необходимо сделать биопсию, миссис Паркер. И срочно. Уверен, доктор Андерсон уже об этом говорил.

– Да, – сказала Алекс, пытаясь сохранить то спокойствие, которое ей внушил накануне Сэм, но в разговоре с чужим человеком это было сложно. Она чувствовала, что боится доктора и вообще всего, что было связано с его специальностью. – Но завтра мне нужно быть в суде – я адвокат и должна вести процесс. Так что я смогу попасть к вам не раньше чем через неделю или десять дней.

– Не самое дальновидное решение, – отрезал Герман, отрицая все доводы Сэма. Или, может, наоборот, подтверждая? Может быть, он просто перестраховывается, подумала Алекс, и поэтому настаивает, что нужно сделать все как можно раньше. – Приходите-ка лучше сегодня, мы быстро со всем разберемся и, если понадобится, назначим биопсию на следующей неделе. Ну как, устраивает это вас?