Иван в душе удивлялся. Ишь ты, не такая уж она тихоня, эта новая учительница! И историю комсомола знает неплохо, и с молодежью умеет разговаривать. Инструктор райкома был доволен – лекция, на которую комсомольцы возлагали столько надежд, явно удалась. А поволновался он немало. Клуб в селе давно уже не работал, пустовал, молодежь охотнее собиралась на посиделки «на дубки». Поэтому еще днем Надийка наказала всем комсомольцам, чтоб не только сами пришли на лекцию, но и всех приятелей привели. А Лесь засветло сел на крылечке клуба, растянул мехи баяна.

Появились хлопцы из недавно сформированного истребительного отряда. Им поручили нести охрану, но так, чтобы это не бросалось в глаза. Поздоровались ребята с Лесем и разошлись в разные стороны – никто теперь не подойдет к клубу незамеченным. Ранение Данилы многому научило, в том числе и осторожности.

– Сыграй, Лесю, мою любимую, – попросила Надийка и чистым звонким голоском попыталась уговорить «мисяченьку не свитыть никому».

Пришла Мария Григорьевна. Она просматривала исписанные листки бумаги, беззвучно шевелила губами – что-то повторяла.

Потянулись минуты ожидания. Придут… Не придут… А вдруг действительно не придет молодежь в клуб?

В Зеленом Гае в клуб собираются поздно, когда солнце укатится за горизонт. Вечером по хозяйству много дел. Надо встретить скотину с пастбища, подоить коров. И только когда совсем стемнело, к клубу потянулась молодежь. Хлопцы и девчата сперва останавливались неподалеку, щелкали неизменными на деревенских посиделках семечками, перекидывались шуточками, с насмешкой поглядывали в сторону клуба.

Лесь отложил баян, гостеприимно распахнул двери.

– Проходите, не стесняйтесь…

Он первым вошел в пустой еще зал и заиграл что-то веселое, такое, что ноги сами начали выбивать дробненький гопачок. А когда танцы были в разгаре, вышел на сцену Нечай и громко объявил: «Мария Григорьевна Шевчук прочитает лекцию о комсомоле».

Марию Григорьевну сперва слушали больше из вежливости – новый человек, пусть себе говорит, закончит – опять потанцуем, – но потом заинтересовались: учительница говорила просто, доходчиво, сама увлеклась и слушателей сумела увлечь.

– Понравилась лекция? – обратился ко всем Нечай.

– Понравилась, – ответили ему.

Потом кто-то спросил:

– А что еще будет в клубе?

– Про то расскажет вам Лесь Гнатюк. Комсомольская организация назначила его заведовать клубом.

– Ого! Это ж выходит, Лесь в начальство выбился…

– А ведь правильно – на баяне хорошо играет…

– Так у него ж образования пять классов…

– Зато хлопец хороший, – вступилась за Леся какая-то дивчина и застеснялась, спряталась за подружек.

Лесь, смущаясь своей новой роли, довольно толково рассказал о планах комсомольцев. И еще сообщил: решили они добиваться, чтобы открыли в селе пятый и шестой классы вечерней школы, тогда каждый сможет учиться.

– Приходите в клуб, – приглашал Лесь, – кружки художественной самодеятельности организуем, концерт дадим…

Марию Григорьевну провожал домой Нечай. Шли молча. Окунулся Зеленый Гай в ночь. Небо лохматой шапкой нависло над селом – прямо над головой иссиня-черное, а по краям размытое отблесками ушедшей зари.

– Не думал я, что вы так хорошо лекцию прочитаете, – нарушил молчание Нечай.

– Недаром же меня четыре года в институте учили, – ответила Мария.

Ночью голоса далеко слышатся, поневоле хочется говорить тихонечко, только для того, кто рядом, и от этого вплетается в разговор доверительность.

– И только? Чтобы так рассказывать о комсомоле, его надо любить.

– Знать, хотите вы сказать?

– Нет, – настаивал Нечай, – именно любить. И еще что-то для этого нужно, ну, талант, что ли. Вот у меня, – огорченно признался он, – не получается так. Хоть и знаю я историю комсомола и для меня в нем вся жизнь – получал я билет в партизанском отряде, а вот не смог бы так говорить, как вы, – слушает меня молодежь с холодком. Вижу, как иногда отскакивают от людей мои слова. Не доходят…