– Старую избу пустую, – угрюмо ответил Тимофей. – Родителей своих я не знаю, а бабушка умерла, когда я в Верхоянске на ветеринара учился, последний курс заканчивал.

– С родителями-то что случилось? Не на болотах же тебя бабушка в морошке нашла.

– Отец на Соколиную косу за алмазами уехал, когда я на свет еще не родился, а мать за клюквой на болота пошла, да так и не вернулась, мне и полгода не было. Бабушка меня вырастила.

– А что ж отец-то, так ни разу и не появился? – удивилась Алгыстаанай.

– Ни разу. Но в деревне поговаривали, что кто-то, работавший на приисках, видел отца, что жив он. Только общаться почему-то не захотел, сделал вид, что не знает того человека.

– Фамилию отца скажи, может, я знаю. На многих приисках фельдшером работать приходилось, многих лечила да всякого рода помощь оказывала.

– Прохор Сотников. Бабушка говорила, что я когда взрослеть стал, то сильно на отца стал похожим. Глаза в особенности, один в один, говорила бабушка.

– Глаза! Точно – глаза, один в один, – взволнованно воскликнула Алгыстаанай.

– Вы его знаете? Он живой? Вы знаете, где он живет? – затараторил Тимофей, обрадованный такому повороту событий.

– Знала я одного человека с такими же небесно-синими глазами, как у тебя, – женщина задумчиво отвела взгляд и притихла, погрузившись в воспоминания. – Вот только не знаю, твой ли это отец.

– Что-то я не понял, – заволновался Тимофей, – как звали-то его, человека этого?

– В том и дело, что не знаю. Да и давно это было, лет двадцать уж точно прошло. Охотники местные нашли его в бессознательном состоянии, с пробитой головой и следами от ударов на теле. Выхаживала его, вот как тебя. Только когда он пришел в сознание, память его молчала. Несколько месяцев жил в нашем селении, сначала у меня, а потом оленеводам помогал, с ними на пастбищах и пропадал сутками. За все то время он так ничего и не вспомнил, даже имени своего не знал. Жители поселка назвали его Куех Халлаак, что означает синее небо, за цвет глаз, наверное. Они были такими же синими, как твои.

Алгыстаанай замолчала и опять о чем-то задумалась, уставившись в одну точку.

– А дальше то что? – тихо спросил Тимофей, как будто боялся, что спугнет сокровенные мысли женщины.

– Исчез он.

– Как это исчез?

– Да вот так. С вечера со всеми улегся спать, а наутро его уже никто не видел. Ушел, наверное. С тех пор ничего о нем и не знаю. Искать его никто не стал, потому что чужой в поселке. Я охотников просила выйти на поиски, да не захотели они, другими делами были заняты. Хоть и был он человеком безобидным да работящим, а вот не стали искать, и все тут. Может, вспомнил чего, оттого и ушел, поди теперь узнай.

[1] Колба – черемша.

[2] Ложечник – подобие хрена.

[3] Покон – космогонический духовный закон, который управляет Вселенной.

[4] Нарты – сани для собачьей или оленьей упряжки.

[5] Саха – так называют себя чистокровные якуты.

[6] Убайдар – старший брат (так якуты называют русских).

[7] Сахаляра – метис, потомок смешанных браков между якутами и представителями европеоидной расы, они всегда красивые, в отличие от чистокровных якутов.

В местном магазине было людно и шумно. Большое бревенчатое строение делилось на две зоны. Справа от входа располагались торговые полки, заставленные всевозможным товаром, ярусами увешанные по всей стене. Доступ к полкам преграждал массивный стол во всю длину комнаты. Большая часть его была заставлена ящиками со всевозможной всячиной: гвоздями разной величины, цепями, веревками, разным инструментом. Можно было долго стоять и рассматривать товар, как в музее. Трое мужчин стояли у прилавка и спорили, они не могли определиться, какие веревки лучше купить и сколько мотков брать.