– Не надо причёсывать, мы и так разберёмся.

Возмущённая Лина влетела следом за ним, но Иван Ильич остановил её, приобняв.

– Нормально всё, Лина, сообрази-ка нам чайку.

Она плюнула и пошла за водой. А когда вернулась, то, открыв дверь, чуть не уронила чайник: из-за двери главреда неслось басовитое мужское ржание. Лина обиженно поджала губы, но тут, как почувствовав, из кабинета выглянул Мотылёв и, вытирая слёзы, сказал:

– Линочка, деточка, «тараканы в голове помвоенкома отрабатывали строевой шаг и задавали ритм всему залу» – это я никогда не забуду! А как ты городского начальника управления культуры… рыдаю, Лина! А уж «пенёк с глазками»…

– Солнце моё, ты сделала мой день, – отодвигая Мотылёва и выходя в приёмную, сказал Витецкий. – Значит, так, убираем личные оскорбления, прелестные по сути, но недопустимые в прессе, и пишем мне «Заметки не постороннего» знаков на тысчонку. Иван возражать не будет, это не его формат.

– Но сначала готовишь авторскую статью от имени этой директрисы, – отозвался из кабинета Санталов. – Нет гарантии, что учредитель согласится такое напечатать, но хотя бы попытаемся. Если зарубят, пристрою куда-нибудь всё равно. Растёт смена, а, Вития?

– Да только не твоя, – закончил Витецкий. – Согласись, мой стиль. Вообще складывается впечатление, что мы с Линой из одной песочницы. Ты какое учебное заведение заканчивала? Я – филфак Уремовского университета.

Эх, а ведь прав этот хрыч, вуз у них общий. Но приходится ответить, что училась она далеко на севере.

– А может, родня? – предполагает Мотылёв. – Вы глазами похожи. Разрез и цвет.

– Ага, похожи, – ворчит под нос Лина, выходя в коридор. – Как свинья на быка, только шерсть коротка, как говорила моя бабушка.

Даже смешно, как можно было найти что-то общее во внешности щуплого, круглолицего с мелкими чертами Витецкого и полной Лины с её овальным лицом и высоким лбом. И большим носом… ой, нет, нос уже в прошлом.

А ведь удалось ей напечататься. У Витецкого под псевдонимом, в своей газете от имени директрисы. Но всё-таки! Кстати, она у неё ещё и по теме семейного насилия комментарий взяла.

Спустя несколько дней после публикации Лина, опаздывая на работу, обогнала на входе Мотылёва. Он придержал её за рукав:

– Деточка, не надо так спешить.

И в своей обычной манере неторопливо стал рассказывать свои бесконечные байки о газетных ляпах, начиная с публикации в Московской областной газете «Ленинское знамя» периода коллективизации, когда подборка материалов об изъятии продуктов птицеводства у единоличников вышла под шапкой «Вырвем с корнем яйца у кулака!» Лина звонко расхохоталась, совсем забыв о том, что опаздывает. И простояла ещё несколько минут, пока он ворочал ключом в вечно заедающем замке и досказывал очередной анекдот. Когда они наконец расстались, и Лина понеслась к приёмной, Алиса, воркующая с Игорем у соседнего кабинета, её поддела:

– Сдаётся, ты у нас геронтофилка! Вечно со старичками обжимаешься.

Лина фыркнула:

– Ну, если выбирать между твоими и моими объектами внимания… а что тебя, кстати, прежде всего привлекает в мужчине?

– Ха, элементарно: рост, пресс, манеры, одежда.

– А по мне, так самый привлекательный орган у мужика – это мозги!

У Игоря желваки на скулах заходили, понял, в чей огород камушек. Из приёмной Лера вынырнула:

– Здорово сказано.

– А главное – обнадёживающе, – пробормотал Иван Ильич, сидя в своём кабинете, и громче добавил. – Лина, я там тебе задание на столе оставил.

В левом крыле Дома печати затеяли ремонт. Начался он с кабинета главреда «Молодёжной газеты». Не велика птица, могла к собственному заму подселиться, но для неё нет преград, и она разместилась в переговорной издательства, большом зале на три окна, следующем за их приёмной. Ох, и доставала же она соседей! Медникова словно специально дразнила Ивана Ильича, да так, что он от неё прятался. Раньше ключ от его кабинета лежал у Лины в тумбочке, но теперь он попросил Лину держать его у себя в сумке. Как раз сегодня Лина убедилась, что, хоть Иван Ильич и злоупотребляет горячительным, но Иркины ходы просчитывает безошибочно.