– Именем короля, я приказываю не мешать! – проревел французский офицер, самолично целясь из мушкета в Филиппа.

– Я капер его королевского величества Карла Второго, так что можете засунуть свои приказы себе в задницу! – крикнул Томас, снял шляпу и помахал ею в воздухе. Француз побагровел от ярости и чуть было не отдал приказ стрелять, но вовремя опомнился.

Мы с Филиппом прыгнули в воду и поднялись на борт шлюпки, закрытые телами команды.

– Ваш король ещё об этом узнает! – прокричал офицер, сжимая кулаки от бессилия.

– Сомневаюсь! Оревуар, месье лягушатник! – ухмыльнулся Уэйн, жестом отдавая приказ разворачивать шлюпку.

Матросы взялись за вёсла, и мы с Филиппом тоже взялись, но капитан так же, жестом, остановил нас.

– Похоже, я спас твою задницу, Эдди, – он улыбнулся словно кот, который только что сожрал целую кадушку сметаны.

– Похоже на то, – процедил я, пытаясь угадать, что за этим последует. – Ты же должен был меня в порту ждать.

– Мы же друзья, Эд! Чего только не сделаешь ради друга! – капитан похлопал меня по плечу и проигнорировал упрёк. – А это, я понимаю, твой друг? Ну что ж, друг моего друга и мой друг тоже! Звать меня Томми Уэйн, я капитан славного шлюпа 'Левиафан', и будь я проклят, если это не так!

– Филипп Пуассон, – произнёс рыбак.

– Чертовски рад тебя видеть, Филипп! – капитан снова пускал в ход всё своё очарование и улыбался во весь рот. – Ты, стало быть, пойдёшь матросом в мою команду? Даю добро, исключительно ради твоего друга Эдди.

– Спасибо, – буркнул свежеиспечённый матрос.

– Ты же в курсе, чем мы занимаемся? Мы – каперы. – осведомился Уэйн.

– Пиратством.

– Каперством! Каперство – это немного другое. Мы же не грабим всех подряд, верно, парни? – ухмыльнулся капитан.

– Да! Верно! – отозвались матросы.

– Не верь ни единому его слову, – прошептал я Филиппу на ухо.

– О чём вы шепчетесь? – хмыкнул Том. – Пора и на судно подниматься.

Гордый трёхмачтовый шлюп 'Левиафан' английской постройки, свежевыкрашенный и сверкающий медной обшивкой, стоял на якоре в одной из бухт Гваделупы и ждал только нас.

Ранним утром следующего дня я прогуливался по шканцам и размышлял, куда нас с Филиппом занесло. После капитанской каюты 'Удачи мертвеца' – спать в тесной кают-компании оказалось непривычно, но ещё непривычнее оказалась та атмосфера беззакония и анархии, что царила на корабле.

Разношёрстная команда, состоящая из беглых каторжников, негров и целого отряда индейцев, никого не стесняясь, играли в азартные игры, пили ром и спорили с офицерами по любому поводу. Старый боцман, мистер Смит, только и мог, что замахиваться на матросов тростью и сквернословить. Однако, к моему удивлению, никаких крупных конфликтов не возникало. Разве что Филипп умудрился продуть в кости свою долю с первого будущего приза.

Капитан Уэйн так и не удосужился объяснить, в чём будут заключаться мои обязанности офицера, поэтому я с самого утра слонялся без дела, изучая новый корабль и изредка болтая с вахтенными.

Скрип такелажа вновь и вновь наводил на мысли о моём старом бриге. На 'Удаче мертвеца' существовало нерушимое правило – развлечения и выпивка строго на берегу, а на борту – железная дисциплина. Не удивлюсь, если Мур пообещал команде отменить его. Просто никто из них, ни Уильям, ни Томас – не пытались заставить вдрызг пьяную матросню залезть на ванты в шторм. И, самое главное, спуститься обратно.

Я опёрся локтями на фальшборт и уставился в горизонт, на утреннем небосводе всё ещё блестела Венера. Через некоторое время послышался звон корабельных склянок, и из своей каюты вывалился капитан. Он, немного покачиваясь, подошёл к фальшборту, поздоровался со мной и блеванул в море.