Дэн начинает болтать с Инферно о гонках и вообще нести всякую чушь. А я не могу понять, что происходит, я чувствую смятение, наверняка краснею, и постепенно к горлу подкатывает волна страха, в горле становится сухо и начинает колоть. Я всеми силами пытаюсь подавить это чувство, не выдать свое состояние ни в коем случае, они не должны догадаться, что мне страшно. Что это? Проверка или просто дурацкая мальчишеская выходка? Я не в состоянии пошевелиться. Это продолжается минут пятнадцать, они о чем-то спрашивают меня. Потом Дэн заводит двигатель и ведет машину к моему дому. Я обеими руками вцепилась в кресло и пытаюсь сохранить равновесие.

Когда машина остановилась у моего подъезда, я выскочила из нее, наверно, как ошпаренная, пулей долетела до своей квартиры, быстро разделась и забежала в комнату. Меня всю трясло от злости и ненависти, в тот момент я ненавидела всех мужчин на земле. Я зарылась в подушки и зарыдала. Мое тело судорожно потряхивало при каждом всхлипе. Мне хотелось провалиться сквозь землю, сделаться невидимой, не видеть, не слышать, не чувствовать.

Тихий стук в дверь прерывает мои рыдания. Сестра выглядывает из-за двери и, увидев мое опухшее лицо, тут же врывается в комнату, захлопнув за собой дверь.

– Что случилась, Кристина? – бросается она ко мне.

– Я не знаю, – говорю я.

– Как не знаешь? Куда вы ездили? Что они с тобой сделали?

– Мы ездили на гонки, как и собирались, – отвечаю я сквозь слезы.

– Почему ты тогда плачешь?

– После гонок, когда мы ехали домой, он повел себя очень странно.

Я рассказала сестре в подробностях всю ситуацию.

– Да, действительно странно. Это не похоже на осознанное поведение. Скорее – это просто мальчишеские дурости. Не зря говорят, что мальчики позже девочек взрослеют: – замечает она с улыбкой.

– А некоторые, похоже, вообще не взрослеют.

И я поворачиваюсь в ее сторону. Потом обнимаю сестру и желаю спокойной ночи.

– Спасибо, что заглянула, – говорю ей.

Барби заползла ко мне в комнату, поджав хвост, должно быть, тоже услышала мои всхлипывания. Она очень умная собака, просто ложится рядом со мной и жалобно смотрит на меня, как бы пытаясь утешить.

На следующий день у меня по расписанию занятия с Марком. Мальчик радостно приветствует меня:

– Кристина, здравствуйте!

– Здравствуй, Марк, – спокойно и сдержанно отвечаю ему.

Малыш замечает мое напряжение. Он становится обеспокоенным. Марк всегда тонко чувствует мое настроение. Я подсаживаюсь к нему и достаю учебник. Тогда мальчик осторожно берет меня за руку и, широко открыв свои и без того большие глаза, заглядывая мне в лицо, спрашивает:

– Кристина, ты меня любишь?

Внутри меня все начинает улыбаться. Глупенький, он испугался, что я сержусь на него.

– Я тебя обожаю, – радостно выдыхаю ему в ответ.

Мордашка его окрашивается счастливой улыбкой.

– Тогда давай заниматься, – говорит он и делает серьезное выражение лица.

И мы начинаем наш урок.

– Давай вспомним, что мы проходили с тобой на прошлом уроке? – обращаюсь я к Марку.

Мальчик послушно мне отвечает.

– Молодец! – говорю я ему. – Теперь закрепим пройденный материал с помощью упражнений.

Марк начинает выполнять задания на компьютере очень усердно и старательно.

В конце урока я хвалю его за хорошую работу, говорю, что очень довольна тем, как он занимался сегодня, и прощаюсь с ним и его мамой до следующего занятия.

Дни плавно текут своим чередом, превращаясь в недели. В выходные я, как прежде, с книгой у озера, читаю, делю хлеб с местными утками, те благодарно крякают мне в ответ. Когда я прихожу к озеру, весь остальной мир для меня исчезает. Я могу часами смотреть на его серебристую поверхность, которая мерно покачивается при порывах ветра. И нет ничего прекрасней, чем эта завораживающая природа вокруг. Осенние листья уже кружат на глади воды, создавая целое танцевальное шоу. Я все больше размышляю о жизни, о своем будущем. Что меня ждет дальше? Чего мне хочется больше всего? Что мне нравится, а что нет? Я знаю. Мне нравится помогать людям, мне нравится дарить радость другим. Я очень люблю детей, с ними я чувствую себя легко и свободно. Не зря говорят, что все учителя в душе должны всегда оставаться детьми, иначе у них не получится понять своих учеников. Люблю слышать звонкие детские голоса, когда они радуются, дети очень ярко выражают свои эмоции, потому что пока не умеют их скрывать. Оттого они как открытая книга, и я сразу понимаю, что они чувствуют, со взрослыми так не получается. Не всегда можно понять, что у человека на уме. И конечно же, мне хочется иметь своих детей, как минимум трех.