Низкорослый мужичок переминался с ноги на ногу и теребил в руках картонку. Дядька нервно оглядывал пассажиров, крутил головой. Видно, с непривычки. На его тощей шее красовался широкий жёлтый галстук в крупный чёрный горох. Время от времени мужик подсовывал под ворот заскорузлый палец и оттягивал туго завязанный узел.

Я улыбнулся, мазнув по бедняге взглядом, и отвернулся. Но тут же нахмурился. Точно, не показалось. На картонке химическим карандашом кто-то старательно вывел теперь уже моё имя «Егор Зверев». Ого, да пацана, похоже, встречают. Ну, тем лучше для меня, не придётся искать транспорт.

– Здорово, отец, – широко улыбнулся я, вырастая пред мужичком в галстуке.

– Здорово, коли не шутишь. Чего надо? – дядька не ответил на улыбку, окинул меня подозрительным взглядом.

– Да вот прибыл я. Принимайте.

– Кого? – удивился мужичок.

– Егора Зверева.

– Да где ж он? Ты его знаешь? Так покажи, сделай милость, торчу тут как дурак с мытой шеей, никакой мочи уже нет эту удавку терпеть, – взмолился дядька и сильнее закрутил головой.

– Да вот он я, стою перед тобой, отец. Я и есть Егор Зверев.

– Ох, ты, поди ж ты, здоровый ить какой!

Дядька аж присел от избытка эмоций, хлопнул картонкой себя по коленке.

– Ну, пойдём, Егор Зверев, коли не шутишь. А то документ покажь! – хитро прищурился на меня.

– Можно и документ, – покладисто согласился я, достал паспорт пацана и показал недоверчивому встречающему.

– Егор Зверев. Похож, похож. Ну пошли, что ли, Егорка.

– куда?

– Дык в машину. И с ветерком до Жеребцово. Эх, прокачу, – мужичок довольно улыбнулся щербатым ртом. – Бывал у нас-то?

– Нет, в первый раз.

Я подхватил свои пожитки и зашагал за дядькой.

– Как звать-то тебя, дядь?

– От садовая голова. Так Митрич я. Василь Митрич. Можешь Митричем звать, или дядь Васей. Митричем привычней, – чуть подумав, уточнил мужичок.

– Ну, Митрич так Митрич, – согласился я. – Вот и познакомились. – Где машина-то?

– Да вон она, родимая! – гордо сказал Митрич и махнул рукой.

– Ох, и ничего себе! – искренне восхитился я.

Передо мной стояла светло-голубая «Победа» седан. Знаменитый ГАЗ-М–20. Раритет, но как новенький. «М-да, вот такой временной парадокс, однако», – хмыкнул про себя, любуясь покатым багажником и передом с внушительной горбинкой.

По слухам, «Победу» хотели назвать «Родиной». Но вроде как Сталин, когда ему презентовали модель и название, поинтересовался у директора автозавода, мол, почём Родину продавать будем? По мне, так это всего лишь красивая легенда. Но как знать.

– Залазь, – приказал дядя Вася. – Нам тут недалече.

Я любовно погладил крыло и забрался в салон автомобиля.

«Недалеко – это хорошо. Значит, и впрямь не Тмутаракань, – мелькнула мысль. – К чему тогда эти страдания? Новосибирск – областной центр. Не в тайгу ж Егорку услали, все близко к цивилизации».

Спустя пару часов я понял, как ошибался.

– Вылазь, товарищ учитель, – радостно гаркнул Митрич. – Приехали?

– Не понял, куда приехали?

– Так на еродром, куда ж ещё? – искренне удивился дядь Вася. – Чичас вот коробки загрузим и полетим.

– Куда полетим? – я сидел и тупил, не понимая, чего от меня хочет Митрич.

Вокруг не наблюдалось ни одной деревни. Только вертолёты и прочие кукурузники.

– Мы куда приехали-то? – попытался я выяснить у своего провожатого.

– Так говорю же, на еродром. Коробки чичас погрузим и вперёд, в Жеребцово. С ветерком, – хекнул мужичок. – Вылазь, говорю, поможешь, – и смотрит на меня так выжидательно.

– Помочь – это мы завсегда рады, – хмыкнул я, выбираясь из салона «Победы».

Похоже, остановка далеко не конечная. Видимо, Митрич привёз на аэродром какие-то нужные вещи, сейчас разгрузимся и поедем дальше. Но тогда почему дедок сказал «полетим»?