Все неприятности из-за идиотского противостояния с Золотарёвым. Это он настроил против неё класс.

«Мстительный, капризный поганец! – утирала слёзы Лара. – Неужели он не понимает, что ломает мне жизнь?! И было бы из-за чего».

Как исправить ситуацию, Лара не знала. Единственное, что пришло на ум – попытаться откровенно поговорить с Золотарёвым, объяснить ему своё положение, извиниться в конце концов. Но в гимназии подойти к нему нельзя, ещё на смех поднимет. Едва ли Золотарёв захочет выслушать её, когда вокруг друзья и одноклассники. Лучше встретиться с ним в присутствии его родителей. Они могли бы положительно повлиять на него. Взрослые люди всегда смогут договориться.

Лара достала из сумочки зеркальце, протёрла лицо платком и немного припудрилась, чтобы не бросались в глаза розовые припухлости на щеках и под носом. Потом она встала и пошла назад к гимназии, намереваясь узнать домашний адрес Золотарёвых в учительской.

Лара позвонила в домофон – ей открыли не спрашивая. Неуверенно поднимаясь по лестнице, она только сейчас подумала, что затея дурацкая и лучше бы ей немедленно уйти. Почему она не договорилась о встрече по телефону? Сколько раз её подводила собственная импульсивность и несдержанность. Разве можно вот так без предупреждения являться с претензиями к людям домой?

Пока она сомневалась, дверь на площадке второго этажа открылась и на пороге в круге розоватого света возник Золотарёв. Он, казалось, совсем не удивился приходу учительницы, лишь окинул её безразличным, расфокусированным взглядом. Вид у него был помятый: широкие тренировочные штаны и растянутая белая футболка с длинными рукавами, неряшливо собранные на затылке волосы, на переносице детский пластырь с картинками Микки-Маусов. Ларе сначала показалось, что во рту у него сигарета, но оказалось палочка от чупа-чупса. Золотарёв ничего не сказал, только невозмутимо посторонился, позволяя Ларе войти.

Прихожая поразила простором и изысканной современной обстановкой. На стене справа бросилась в глаза пара картин – японская графика с самураями, а под ними трюмо с высокой вазой в восточном стиле, слева – отдельная гардеробная. Лара замерла на пороге, а Золотарёв прикрыл входную дверь и, шлёпая по паркету босыми ногами, скрылся в комнате. Скоро оттуда послышались хлопающие звуки и механическая трескотня. Лара немного постояла, обескураженная таким приёмом, потом разулась, повесила пуховик на вешалку в гардеробной и пошла в комнату.

Золотарёв сидел на диване, по-турецки поджав под себя ноги: в руках геймпад, взгляд упёрся в огромный, встроенный в стену телевизор. На экране мельтешила видеоигра. Справа от Золотарёва разместился стеклянный кофейный столик, сплошь заставленной банками с пивом и энергетиками, а в центре – огромный кремовый торт с оплавленной свечой в виде числа 17.

– Глеб, – неуверенно начала Лара, – я бы хотела поговорить с вами в присутствии родителей.

Золотарёв перекатил во рту чупа-чупс и, не отрываясь от игры, бросил:

– Их нет дома.

– А когда вернутся?

– Откуда мне знать? – он поставил игру на паузу, положил на диван геймпад и посмотрел на Лару. – Торт хотите? У меня днюха сегодня.

Лара нервно моргнула:

– Да… поздравляю. А почему один? – спросила она невпопад, не зная, как правильно реагировать. – Где друзья?

– Друзья сегодня не планировались. А вот родители обещали приехать, – он цыкнул языком и качнул головой. – Прислали вместо себя торт. – Золотарёв протянул руку и зачерпнул двумя пальцами крем с верхушки торта. Он вытащил изо рта чупа-чупс и облизал пальцы. – Ничё так, вкусно. Отрезать вам?