– Нет, я хочу с детьми. Вот хочу как-то, и всё, мне интересно.

– Это до первого убитого тобой дебила, Нюська. Но раз уж ты хочешь, спорить бесполезно. Хоти. Иди в другую школу.

– В другую не хочу, хочу в эту.

– Почему?

– У меня тут подружки. С пионерских времен.

– Вспомнила! – засмеялся Андрюшка. – Еще бы царя Гороха вспомнила!

– Я при царе Горохе не жила, я же не такая старая, как ты. А в пионерское время у меня были подружки. Мы вместе в городском пионерском штабе занимались.

– Ну да, я помню. У тебя даже рубашка особая была. Изо льна, с шеврончиками. И пилотка. И что?

– Они, оказывается, в этой школе работают.

– Ты что, раньше не знала?

– Нет! Настька и Никитос в отдельном здании для малышей учатся. А подружки – одна биологию преподает, другая математику, что ли, я не поняла. Случайно встретила, когда пришла.

– Что, сразу обеих? – недоверчиво спросил Андрюшка.

– Сразу обеих, представляешь! Они из столовой шли!

– Хорошо пахнет из столовой?

– Ужасно!

– Всё, тогда не ходи в эту школу.

– Андрюш… И директрису я тоже знаю. Только она немного старше.

– Ты ей сказала?

– О чем? Что она старше?

– Да нет, – засмеялся Андрюшка. – О том, что ты ее помнишь!

– Так и она меня помнит! Она мне сказала, что помнит. Я ей книжку свою с подписью подарила – «в память о пионерском детстве».

– И она тебя не взяла?

– Нет.

– Почему?

– Я слишком вольно с ней разговаривала, высмеивала всё, шутила без остановки…

– Ясно. Должности такой в школе нет.

– А разве плохо, если учитель остроумный?

– Детям, наверно, хорошо, а коллегам – не уверен. Ладно. Ну что, пиши книжки дальше. И немцев переводи. Я люблю твои переводы читать. Ничего не понятно, но ужасно интересно, слог такой отличный.

Подбодренная братом, я решила в школу больше не устраиваться. Действительно, если всё решают мои две-три дурацкие шутки…

– Анна Леонидовна?

Я не узнала голос звонившей мне дамы. И только через несколько фраз поняла, что это одна из моих пионерских подружек, учительница то ли биологии, то ли математики в той школе, куда я так безуспешно ходила устраиваться на работу.

– Роза, ты, что ли?

– Да, – дама слегка замялась. – Да, Аня, это я. Как поживаешь?

– Нормально. Хорошо.

– Ты работу нашла?

– Да я все время работаю. Только дома. Вот сейчас книжку новую начала, детскую, и статьи перевожу для «Техники сегодня».

– Понятно. Ты знаешь, Маргарита Ивановна просила тебя зайти.

– Директриса?

– Директор, – поправила меня Роза.

Наверно, зря я так с ними. Они же стали начальницами. Роза – замдиректора. Большие начальницы в своем маленьком коллективе. Да и не таком уж маленьком. В подчинении столько детей, а значит, и их родителей! И для других учителей Роза ведь тоже начальник, полагаю.

– А ты учителям тоже начальник?

– Что? – растерялась Роза. – Что ты говоришь? Не понимаю.

Она не понимает. А я хотела идти работать в школу и стать такой же? Не понимать обычных человеческих слов? Она бы поняла, но она сейчас настроена говорить официально, а официальный слог, по привычке, не содержит шуток.

– Роз, вот наш нынешний президент шутит где угодно. Не стесняется. Ты же знаешь. И правильно делает. Я не за президента, я за шутки. Так жить веселее. «Смеясь, человечество расстается со своим прошлым». Не помню, кто это сказал, но это очень правильно.

– Это сказал Карл Маркс, – спокойно пояснила мне Роза.

– Да, идея коммунизма с треском провалилась, а мысли хорошие были. Смеясь, расстается и, смеясь, мирится с настоящим – это уже от меня. Денег при этом столько же – как не было, так и нет, проблем – тоже. Но жить как-то лучше. И я вот – просто шучу. Ничего особенного.