– Слушаю… – сказал он в пространство. Перед ним выскочил из облака архангел Михаил:

– Урий, ты сейчас занят?

– Могу говорить…

– С пророком у нас ничего не получается. Сможешь помочь? С самоубийцами у тебя ж выходит…

Урий выглянул в комнату, посмотрел на подопечных, щупающих сонные артерии, примеряющихся с ножами к своей шее, смотрящих в панике в пространство.

– Так точно…

– Вот и ладно, вот и хорошо. Лови сведения, – в руке у Урия показался листок с портретом и некоторыми данными. Облако исчезло. Ангел же засунул наводку за пазуху и вернулся в опустевшую комнату. Последний самоубийца убегал в распахнутую дверь.

– Что ж, – сгрёб ангел все ножи в мешок, – неплохо поработал сегодня.

Наш второй герой: демон Сатаниэль шёл в тот момент по проспекту. Вдруг заиграла мелодия Орффа, его знаменитая (для немеломана даже единственная) оратория «Кармина Бурана»:

– Слушаю! – перебил хор демон. – Что? Поже'гтвовать на детский дом? – он оглядел стоящие в пробке машины и летящий по встречной полосе кортеж. – Полмиллиона ев'го подойдёт? Замечательно, сейчас обналичу… – демон щёлкнул пальцами, и летящая в центре кортежа машина чиновника перевернулась почти на пустом месте – вдруг исчез канализационный люк под колесом. В тонированное окно Мерседеса Е-класса вылетела рука с чемоданом да так и оторвалась. Сатаниэль подхватил летевший прямо ему в руки кейс, смахнул обрубок кисти в наручники и прокричал водителю, пытающемуся выбраться из ремней и подушек. – Синее ведё'гко себе купи, чудило! – на том вернулся к телефонному разговору. – Всё, обналичил, гово'гите куда занести… И давайте не так как п'гошлый «газ, хо'гошо? Я на всякий случай п'гоклял деньги, и целая ве‘гтикаль власти в регионе поменялась. Дети не пост'гадали, что им сделается-то? Они этих денег и не видели… Па'гдон, у меня вто'гая линия. Алло, Вельзевул Левиафанович…

– Сатаниэль, есть дело. Сейчас получишь данные человечка одного, надо сманить… – раздалось в трубке.

– Что? Больше некому? – соскребал демон длинными коготками с чемодана табличку «Департамента дорожного устройства и озеленения».

– Да мы уже по-всякому пытались, на тебя одна надежда. У нас весь план насмарку.

– Ну, о’кей… Кидайте на мыло…

– На мыло?

– У меня сек'гетов нет. Хаке'гы сами бояться ящик ломать. Всё, жду… – он выключил вторую линию. – За ожидание: «геспект. Так скиньте на мыло, куда деньги занести. До свидания! Не забудете, не забудете… Век помнить будете! – и выключил телефон. – Хо'гоший чемодан… На худой конец, пусть его ук'гадут, а деньги в ход пойдут. Осталось весь ма'гш'гут нала этого «гаспланировать…

Ну а третьим в этой компании буду я, скучающий в своём помещении без окон парень лет тридцати трёх и слушающий ругань коллег:

– Когда я был сопляком, то думал, что военные – бравые ребята, чётко защищают меня… Потом я прочитал «Швейка». И подумал: «Как такой бред может произойти?!» Но потом я попал в армию, и понял, что может, очень даже может… – это вещал главный инженер-электрик Константин Александрович.

– Но при всём при том, кто идёт в армию? Деревенские парни, и их учебка делает интеллигентами, – вторил ему Владимир Фёдорович, отдавший вооружённым силам четверть века и распрощавшийся в чине подполковника военно-воздушных сил, а теперь в нашей компании он отвечает за теплотехнику.

– Интеллигентами их делает окружение с детства. А если они были среди колхозников, то будут колхозниками с высшим военным да заставлять рыть траншеи отсюда и до обеда.

Мы с Антоном – инженером по вентиляции – переглядываемся и в спор не влезаем – дело это у них обычное. До хрипоты, до кулаков перед глазами будут спорить о мироустройстве, а потом разойдутся лучшими друзьями. Порой проскочит между ними восклицание «Маму не трогай!», но не более.