Десятая сотня. Кажется, так выглядит второе дыхание. Или у меня отказали легкие, уже сложно понять. Зрение сузилось до прямого коридорчика прямо, тело уже не болит – его просто не чувствуешь. Парень все так же держится рядом, но уже сложно понять, сам или мы друг друга попеременно тащим. Не знаю, как его зовут, но своего первенца я назову в его честь. Если выживу.

Финиш. Честно говоря, не сразу понял, что это все. А когда понял – просто рухнул на песок. Парень рядом поступил так же.

Сил говорить не было.

Отдых прервало ведро воды, вылившейся на наши головы.

– Не спать. У вас отдых десять минут. – мастер в белом кимоно выглядел не слишком довольно. Черт, похоже я провалился. Блять!

– Слушай, а тебя как зовут? – спустя пару минут молчаливого отдыха парень наконец отошел достаточно для начала разговора.

– Акира. А тебя? – разговор первоклашек, но даже просто соединять буквы в слова было сложно.

– Кеничи. – на этой крайне важной реплике разговор прервался на крайне важное дело – питье. Мия, видимо, сжалившись, кинула нам две бутылки минералки. Хоть и теплая, она казалась напитком богов.

А мой долг перед ней все растет.

Когда горло наконец перестало драть от сухости, я решил возобновить диалог.

– А ты тут сколько? – интересно же, насколько я хуже. Хоть не так обидно вылетать будет.

– Полтора месяца. – ого. А все не так плохо. Если его еще не выперли, значит может и меня оставят.

На этом наши десять счастливых минут кончились.

Ками, если я все-таки переживу эту неделю – больше меня ничто не испугает. Вообще.

– Отжимания, халявщики! Я скажу, когда хватит. – мог бы и не уточнять.

После бега стоять на месте было даже немного приятно, и так как руки раньше не напрягались, первые шестьдесят три я выдал без напряга. В тот же миг на спину обрушилась палка, сбивая мысли.

– Ты не считай, а работай. – ясно, принято, ответ не требуется.

Отжимания не были просто монотонным процессом – каждый раз, когда я снова начинал считать, наставническая палка выбивала неположенные мысли. Кеничи, впрочем, тоже этим злоупотреблял, и огребал ничуть не реже.

– Слишком вам легко. Мия-чан, будь так добра, принеси пару блинов. – что?

Остановится и посмотреть не вышло, наставник тычком отправил на землю.

Пара минут была наполнена нашим пыхтением и скучающими вздохами мастера, иногда охаживающего нас палкой. Просто чтобы не расслаблялись и не начинали халявить.

Грудь и живот в пол целиком, на руках подниматься до максимума, перерывов не делать – любые отступления от этой формулы справедливо карались.

Вскоре нашу относительно уютную тишину разбавил шум бега Мии. А потом мне на спину опустились три тяжелённых хреновины.

– За упавший блин – сто отжиманий сверх нормы. – отлично, блять. Теперь спину ещё ровнее придётся держать.

Тело вниз, тело вверх, глаза всегда вперёд, хотя в них и темнеет. Войти в монотонный ритм и начать считать не получалось – наставник тут же сбивал настрой.

Единственное, на что получалось отвлечься – снова вернувшаяся к своим упражнениям Мия. Не то, чтобы я заглядывался на внучку Старейшины – при таком желании гораздо быстрее и безболезненнее засунуть себе в рот дробовик, но наблюдать за ней было приятно – четкие, выверенные движения, плавные удары и отходы, разрывы дистанции и её сокращение – все её исполнении это казалось совершенно естественным. Это же с какого возраста её дрессировали?

Наверное раньше, чем начала ходить.

Руки уже полыхали, не знаю, сколько раз я уже отжался – наверное, сотни две.

Кеничи отжимался в шаге от меня, и скосив глаза его получилось рассмотреть – сжатые зубы, заплёванный песок и дикую усталость во взгляде.