Ей еще больше захотелось избавиться от нескольких килограммов, так что она зашла в здание и обратилась к хирургу: сможет ли он убрать ей излишки жира – сделать липосакцию? Врач сначала немного замялся, но потом пожал плечами, развел руками и сказал: «Почему бы и нет?»

Они условились об оплате – цена была довольно скромной, – и условились об операции прямо на следующий день.

Хирург сказал, что для такого рода операции необходима общая анестезия, и принялся за работу. Прошло несколько часов, пациентка начала приходить в себя после наркоза. К пальцам постепенно возвращалась чувствительность. Дама тут же принялась ощупывать свои обновленные постройневшие бедра. Удалось ли хирургу придать им именно ту форму, которую она хотела? И тут ее охватило беспокойство.

Ведь даже самый опытный хирург, – думала она, – после операции наложил бы пациенту на бедра повязку. Женщина попыталась было шепотом высказать свое беспокойство медсестре. И к своему невыразимому ужасу поняла, что случилось: у нее больше не было губ.

Хотя врачу трудно было понять, зачем женщина с такими красивыми губами хочет удалить их хирургическим путем – сделать лип4-о-сакцию, – он все же согласился провести операцию, стремясь угодить иностранной пациентке. Он, видимо, решил, что в Америке удаление губ – это последний писк моды. Пациентка чуть ума не лишилась. Она жаловалась, что без губ у нее десны сохнут, а в рот постоянно залетают насекомые. Так она и вернулась домой в Чикаго – лишенная даже жалкого подобия улыбки и терзаемая сильнейшей болью.

Я не стал рассказывать об этом русской даме, а просто пожелал ей удачи с подержанной индийской печенью и побрел обратно по Чандни-Чоук к отелю «Блисс».

На следующий день, с утра пораньше – на базаре Кинари еще даже не началась торговля – я собрал вещи и выбрался из отеля. Уличные жители мылись у водонапорной колонки. Сильно пахло мылом и маслом для волос.

В переулке за ларьком, где продавали ЧТО?, к дневному представлению готовился морщинистый старик. Тощий и хромой, с катарактами на обоих глазах –он уже много лет ничего не видел – старик вытягивал перед собой руки. Пальцы у него были все скрюченные от артрита, а кожа на них потрескалась. Он приподнял крышку с каменного кувшина и извлек оттуда извивающийся клубок детенышей гадюк. Крошечные змейки свивались в кольца, всячески показывая свое неудовольствие. Укротитель выпил три кружки воды, и, запрокинув голову, стал широко раскрытым ртом глотать змей: одну за другой, будто зеленые полоски лакрицы.

Потерев незрячие глаза, старик почесал нос и закашлялся. Изо рта у него при этом извергся клубок из пяти извивающихся змей, переплетенных, будто корни мангрового дерева.

Змейки вернулись к себе кувшин. Старик открыл вторую емкость – побольше – и извлек оттуда трех гремучих змей повзрослее. Прислонившись к низкой стене, слепой укротитель принялся жонглировать рептилиями. Полуметровые змеи беззвучно кружились в воздухе. Когда под воздействием силы притяжения они вот-вот должны были упасть на землю, старый укротитель хватал их за голову и вновь подбрасывал.

Никто вокруг не обращал на представление никакого внимания – каждый продолжал заниматься своим делом. Слепой Амджад, жонглировавший змеями на извилистых улочках Старого Дели, редко от кого удостаивался второго взгляда.

Завершив разминку, старик пробормотал, что научиться жонглировать змеями не так-то просто. Не один десяток лет уходит на тренировки. Новичков именно это и отпугивает – многие бросают занятия уже через несколько недель. Те же, у кого, как у Амджада, хватает терпения пройти обучение до конца, с неодобрением смотрят на жонглеров, которые отсасывают у змей яд. Так они постепенно привыкают с беспечностью относиться к змеям, – а это при их занятии недопустимо. Амджад в раздумье сплел пальцы. «Искусство жонглирования змеями, – мрачно признал он, – умирает».