– Только немножко… Вилме.

– Вилме? – переспросил Грачик. – Кто такая Вилма?

– Вилма Клинт, девушка… там. – Силс взмахом руки показал на окно.

Грачик понял, что речь идет о девушке, оставшейся за рубежом.

– Значит, ей он писал?

– Именно… Только не знал, дошло ли его письмо.

– Значит, Круминьш ничего не знал о Вилме?

– Один раз пришло от нее письмо.

– Все-таки пришло?

– Через Африку и Францию. Переслал кто-то из завербованных в Марокко. Вилма писала: там читали «Циню». И все поняли: кто вернется сюда, тому не будет плохо. – Силс долго обдумывал следующую фразу. Его молчание наводило Грачика на мысль о неискренности Силса. Наконец тот сказал: – Вилма писала: она подговаривает одну девушку убежать… сюда.

– Вы полагаете, что Круминьш… хорошо относился к Вилме Клинт?

– Именно, любил.

– И она стремилась на родину? Может быть, они хотели быть вместе?

– Именно хотели, – что-то отдаленно похожее на улыбку на миг осветило черты Силса. Но это подобие улыбки было короче чем мимолетным.

– Он говорил вам об этом? – спросил Грачик, стараясь попасть в простой, дружеский тон. Но Силс, как и часто до того, ответил только молчаливым кивком головы. Лишь после долгой паузы, подумав, сказал:

– Эджин боялся. Если они узнают, что Вилма хочет бежать, ей будет худо… Именно, очень худо. Круминьш очень боялся. И очень ждал Вилму.

– Что же, – тепло проговорил Грачик, – если так, то, значит, Круминьш хотел жить…

– Именно хотел… Потому и уговорил меня явиться. Он не хотел ни умирать, ни сидеть в тюрьме.

– И уж во всяком случае не собирался кончать жизнь самоубийством?

– Именно.

– А как все плохо получилось.

– Именно плохо. – Избегая взгляда Грачика, Силс опустил глаза на свои руки, лежавшие на столе.

– Это не повторится. Можете быть спокойны! – ободряюще сказал Грачик. – Может быть, и у вас есть своя Вилма?

Впервые за всю беседу холодные глаза Силса потеплели, и он не уклонился от испытующего взгляда Грачика.

– Именно, – тихо, словно боясь быть кем-нибудь подслушанным, повторил Силс. И еще тише: – Инга… Инга Селга.

Он подпер голову руками и несколько раз повторил: «Инга… Инга…» Когда он поднял голову, Грачик увидел, что губы Силса сложились в улыбку. Лицо принадлежало другому Силсу – не тому, которого Грачик определил, как холодного и скрытного субъекта. Грачик улыбнулся.

– Ваша Инга тоже собирается сюда?

Губы Силса сжались, и он покачал головой.

– Они хотят бежать вместе: Вилма и Инга… Это трудно, – проговорил он, снова понижая голос.

– Кто хочет бежать – бежит.

– Один бежит, а десятерых убьют, – сердито бросил Силс.

Грачик поднялся и прошелся по комнате.

– А как вы думаете, Силс, чем можно было бы помочь в этом деле?.. Надо подумать, хорошенько подумать. Нельзя ли помочь этим девушкам стать… ну, вот, как вы с Круминьшем, – стать настоящими людьми. Это было бы так хорошо!

– Именно хорошо. Только ведь Вилма узнает, что Круминьш убит…

– Что же будет, если Вилма узнает?

– Плохо будет для Инги. Вилма горячий человек, она может испортить дело.

– Давайте подумаем об этом вместе… в следующий раз.

– Я могу идти? – после некоторого молчания спросил Силс, и голос его снова прозвучал сухо и угрюмо, словно между ними и не произошло такого дружеского разговора.

– Конечно, – согласился было Грачик, но тут же быстро спросил: – А скажите мне, Силс, теперь, когда мы хорошо познакомились и, кажется, поняли друг друга: что заставило вас отказаться от исполнения диверсионного задания? Что толкнуло вас явиться к советским властям?

Силс стоял, опустив голову, погруженный в задумчивость. По движению его пальцев, нервно теребивших пуговицу пиджака, Грачик понял, что молодой человек смущен и не знает, что сказать, или не решается выговорить правду.