Проблема дифференциации уголовной ответственности в условиях научно-технического прогресса обусловила постановку вопроса о дальнейшей законодательной корректировке вменяемости и ответственности за преступную неосторожность. В связи с этим в 70-е годы XX столетия в уголовном праве возник вопрос о так называемой «специальной вменяемости (невменяемости)» субъектов некоторых преступлений, относящихся в основном к категории операторов технических систем. Впервые он был поставлен М. С. Гринбергом[185] применительно к особым ситуациям, возникающим в результате взаимодействия человека и техники. Исходный момент его позиции состоял в следующем: традиционный взгляд на вменяемость (невменяемость) и уголовную ответственность названных лиц якобы уже не удовлетворяет практику борьбы с преступностью, а вопрос о преступной неосторожности специальных субъектов не может быть разрешен в рамках субъективного критерия неосторожности. Для этой цели будто бы необходима «специальная вменяемость и невменяемость».

Основные аргументы в пользу такого подхода к проблеме вменяемости и границ ответственности лиц, связанных с техническими системами, по мнению М. С. Гринберга, сводятся к следующему. В современных условиях наблюдается «разрыв» между резким усложнением среды за счет включения в нее экстремальных процессов и относительной стабильностью «внутренних ресурсов» человека, его психофизиологических свойств и качеств. В результате того, что изменение факторов среды (усложненные ситуации, деятельность операторов технических систем и т. п.) не адекватно изменениям психофизиологических свойств и качеств людей, не исключается возможность несоответствия последних предъявляемым требованиям. Поэтому у пультов управления техническими системами может оказаться человек, вменяемый в традиционном значении этого слова, но не способный принять правильное решение в сложной производственной ситуации.

Такое лицо, считает М. С. Гринберг, оказывается лишенным свободы воли и уподобляется невменяемому в традиционном значении этого слова. Отсюда делается вывод, что способность человека отдавать себе отчет в своих действиях и (или) руководить ими может быть утрачена не только в результате душевной болезни, но и вследствие неполного развития воли и сознания, экстремального состояния внешней среды и таких пороков рецепторных, моторных и иных психофизиологических качеств человека, которые, не делая его невменяемым в смысле ст. 21 УК, исключают его адекватное поведение в определенных условиях. Следовательно, делается другой вывод: способность лица отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими уже не может рассматриваться как нечто однозначное, внутренне недифференцированное, а должна подразделяться на «общую» – способность к адекватному поведению в обычных условиях, и «специальную» – способность к такому же поведению, но в условиях нервно-психологических перегрузок. Соответственно и неспособность лица отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими должна, по его мнению, подразделяться на «общую» и «специальную» невменяемость[186].

Недостижение возраста уголовной ответственности и душевное заболевание (исключающее вменяемость и подпадающее под признаки ст. 21 УК) с этой точки зрения равнозначны неспособности лица выполнять определенную деятельность в экстремальных условиях, так как все три случая равны в той мере и постольку, поскольку в каждом из них лицо не может вести себя адекватно ситуации. В первом случае из-за недостаточности развития интеллекта и воли, во втором – из-за пороков интеллекта или воли, а в третьем – в результате несоответствия интеллекта и воли требованиям экстремальной ситуации. М. С. Гринберг полагает, что доказанность одного из трех обстоятельств доказывает и неспособность лица отдавать себе отчет в своих действиях и (или) руководить ими и, значит, отсутствие вменяемости и вины.