В жизни вряд ли можно найти два преступления, которые были бы полностью идентичны во всех своих признаках. Однако в преступлениях определенного вида некоторые признаки являются устойчивыми, повторяющимися. Более этого, эти признаки в своей совокупности позволяют легко отграничить преступление одного вида (например, кражу) от преступления другого вида (например, убийства).

Законодатель, естественно, не может описать в законе каждый отдельный случай преступления. Он в состоянии на основании общих признаков преступлений определенного вида составить «модель» посягательства. Выявление, отбор и фиксация этих признаков в законе является результатом обобщения, абстрагирования. В процессе криминализации тех или иных общественно опасных деяний законодатель «отсекает» индивидуальные признаки отдельных из них и на основе признаков, присущих всем общественно опасным деяниям определенного вида (видовых признаков), формирует о них свое представление. Совершенно справедливы рассуждения Л.Д. Гаухмана на этот счет: «В конкретном составе преступления аккумулируются самые общие признаки, присущие данному именно виду преступлений, которые проявляются в каждом отдельном деянии этого вида, фактически совершаемом в социальной практике. При бесконечном многообразии конкретных проявлений отдельных деяний признаками соответствующего – общего для них – вида состава преступления в уголовном законе признаются те, которые, во-первых, повторяются в любом отдельном деянии данного вида, во-вторых, являются существенными и, в-третьих, характеризуют общественную опасность»[29]. Именно эти признаки в своей совокупности закрепляются в уголовном законе и образуют состав преступления.

За составом преступления обоснованно признается наличие важной гарантийной функции, проявляющейся в недопущении необоснованного привлечения к уголовной ответственности лица, в деянии которого нет состава преступления.

Наряду с этим, состав преступления выполняет и иные функции: ценностно-ориентирующую, демонстрируя готовность государства защищать наиболее ценные отношения и интересы; фундаментальную, определяя основание уголовной ответственности; разграничительную, позволяя отграничить как преступление от непреступного поступка, так и одно преступление от другого; процессуальную, определяя рамки предварительного расследования и судебного разбирательства.

Большая часть отечественных специалистов признает теоретическую значимость и прикладную ценность учения о составе преступления. В последнее время в отечественной науке иногда высказывается и резко негативная его оценка. Так, А. П. Козлов указывает, что «анализ и понятия, и структуры состава преступления, и его соотношения со смежными понятиями диспозиции уголовно-правовой нормы и преступления свидетельствует о том, что состав преступления – пятое колесо в телеге, абсолютно ненужная категория»[30]. Близкую оценку составу выставляют В П. Мальков, И. Я. Гонтарь[31].

Столь радикальные высказывания вряд ли оправданны. Наработанное десятилетиями учение о составе преступления позволяет эффективно исследовать внутреннюю структуру преступления, решать задачи, связанные с криминализацией общественно опасных деяний и их уголовно-правовой оценкой. Учение органично включено в отечественную уголовно-правовую доктрину, взаимосвязано с иными ее положениями (в частности, с теорией применения уголовно-правовых норм, с теорией уголовной ответственности), а также с общей теорией права (в частности, с теоретическим учением о правонарушении). Отказ от учения о составе преступления не обоснован ни с научной, ни с практической точки зрения.