– А здесь у нас карцер для провинившихся адептов. И, кажется, им пора накинуть еще пару дней отсидки.

За дверью воцарилась виноватая тишина. Я с ужасом посмотрела на куратора. Карцер? Нравы здесь не только дремучие, но и суровые.

Вестейн повелительно указал на левую дверь, и я покорно вошла в свою комнату. Ну и холод здесь! Пол устлан какими-то циновками, мебель отсутствовала. Меня ждали матрас на полу, подушка и одеяло. Рядом с ними сиротливо ютился мой чемодан и футляр с оружием.

А еще здесь было холодно. Изо рта шел пар. Печки или камина тоже не наблюдалось.

Я покосилась на невозмутимого куратора и деликатно уточнила:

– Вы не рады тому, что придется меня учить?

– А должен быть рад? – вскинул бровь он. – Обучение девушек, как видите, не входило в мои планы.

– И раз у ваших товарищей не вышло скормить меня байлангам на испытании, вы решили заморозить меня в этой… В этом странном месте? В казарме у парней хотя бы тепло!

В моем голосе прорезался упрек. Вестейн бросил на меня убийственный взгляд и коснулся пальцами фиолетового камня, вплавленного в стену рядом со входом. В следующий миг по углам комнаты вспыхнули еще четыре таких же, и воздух начал быстро прогреваться.

– Спасибо, – пробормотала я, чувствуя себя полной дурочкой.

Но кто же знал, что северная артефакторика зашла так далеко. На Западе не пользовались ничем подобным.

– Завтрак в семь в столовой, – произнес куратор. – Без опозданий. За ночь изучишь это.

Он вручил мне толстую книгу в черной кожаной обложке. Я прочла название и мысленно застонала. Может, все-таки монастырь был лучшей идеей?

На обложке крупными золотыми буквами была вытиснена надпись: «Полный свод правил Академии Стражей Севера». И он хочет, чтобы я изучила это за ночь?!

Я подняла на куратора обескураженный взгляд. Его лицо оставалось совершенно невозмутимым.

Прежде чем я успела высказать свои возражения, Вестейн вытащил из кармана кусочек черной кожи и протянул мне:

– Этим закроешь рану.

– Да там раны-то, – попыталась отпереться я.

– Это не обсуждается, – отрезал он. – И не вздумай болтать о том, что Свейт зацепил тебя. Молчать в твоих интересах. Ясно?

– Ясно, – покладисто ответила я уже ему в спину.

Входная дверь хлопнула, и я начала рассматривать вещи, которые мне дал куратор.

Материал повязки был странным. Но, когда Вестейн вручал мне ее, я заметила, что из-под рукава его рубашки торчит такая же. На правой руке. И, покопавшись в памяти, смогла припомнить, что нечто подобное носили другие адепты. Кажется, на правой руке того парня, который со мной говорил, тоже была повязка. Она начиналась от основания большого пальца и заканчивалась примерно на середине между локтем и запястьем.

Я отложила книгу и сбросила плащ. Под действием артефактов комната быстро нагревалась. Скоро я поняла, почему парни щеголяли без рубашек. Я быстро сбегала в умывальную и облачилась в самую «легкомысленную» из своих сорочек. Кажется, теплые пижамы, заботливо сложенные прислугой, мне не пригодятся.

Матрас на полу, который смутил меня поначалу, оказался мягким и удобным, а одеяло – приятно тяжелым и прохладным. Я забралась в постель и начала рассматривать царапину на руке. Чем больше я смотрела, тем больше думала. И тем меньше мне нравилось все произошедшее.

Порез не был похож на другие раны. Во-первых, он совершенно не напоминал след от собачьего клыка исполинских размеров. Рана представляла собой тонкую ровную полоску длиной около двух сантиметров. Во-вторых, кровь. Вместо того чтобы засохнуть корочкой, она как будто впиталась в кожу, и теперь вокруг пореза был четкий темно-красный прямоугольник, напоминающий татуировку. Боли я по-прежнему не чувствовала.